Звезды под твоим окном Роман Краснов

– Я этим сукам «Разинским» дышу в спину уже целый год! Только, старшина, не спрашивай, как я поймал двоих ублюдков на прошлой неделе… Все равно толком ничего нового не выудил из них мать его ети! На новый год хотел уже расслабиться, со своими посидеть, как никак теперь праздник всесоюзный, да на след вышел вдруг ночью. Помог мне бригадмиловец этот… как его? Лёнька. Паренек такой, вчера из яслей комсомольских вылез буквально, все ко мне просился в отдел. «Порядок блюсти» – говорит. Ну, я его иногда и с собой, шоб на ус наматывал, беру. Говорит, он этих блядей случайно нашел, пока движение регулировал. На карете мимо проплыли тихонько, а он, Ленька-то и узнал одного по змейке на руке нарисованной. В свисток на всю улицу дунул, ближайшая бригада услыхала и в погоню на мотоциклах. А падлы давай отстреливаться, наганы подоставали. Плечо человеку прошило… Я, как всегда, к шапошному разбору приехал уже. Ленька стоит ручьями обливается, воздух глотает. Ко мне в кабину его беру, и едем мы по свежему следу. Оказалось, «Разинские» автомобиль-то бросили посреди улицы уже на выезде из города и видимо в бега бросились, сколько их там человек-то было: Может четыре-пять. Думаю, без колес они далеко не уйдут. Понадеялся, что на главаря выведут. А парнишку-то жалко было под пули подставлять. Ты бы видел у него лицо еще как у ребятенка моего, может, чутка постраше выглядит, и не скажешь, что лоб двадцатилетний перед тобой стоит, румяный весь такой. Короче потеряли мы их. Поначалу… Я еще закурю одну? Ага, спасибо. Так вот, за городом уже темным-темно, не видно ни-хе-ра. Пристрелят нас там, и ищи-свищи… из машины выходить страшно и фонарь не взял, придурь царя небесного! Кручу баранку, вдруг рюмочная вырисовавыется небольшая, от нее свет исходит такой, так и манит треснуть «Жигулевского» нового, а то все расхваливают, а я же трезвенник куда там, Зинка мозги делает… Останавливаемся, значит, там. Внутри рабоче-крестьянская масса развлекается сидит самогоном из под полы. «Плохо мы работаем, раз самогон барыжат уже в открытую почти!» – приметил я, но не до этого было. Уже на входе я унюхал в воздухе помимо спирта и махорки этот запах: Напряженные все какие-то, продавец на нас глаза вылупил. Я думал, они у него вылезут. Разговорчики вокруг столиков сразу стихли как-то. Смотрю, продавец шурудить начинает под прилавком своим. А я наган сразу нащупал, наготове медленно подхожу к прилавку, парня оставляю у входа. Он в руке в качестве дубинки палку полосатую свою взял. Посмеялся, конечно, с этого, но позже. Мне продавец говорит: «Случилось чего? Испугали всех своим резким приходом так поздно…» А я ему, мол мы ж милиция, чего боятся-то, если с законом в ладах. (Уж глаза прикрыл на бражку ихнюю) А про себя думаю, что бежать-то некуда больше было «Разинским», сюда пойди и заскочили, отсиживаются где-нибудь в сортире, поэтому я быстренько спросил, где уборная у них. Продавец мне мигом отрезал, что там занято, а у самого аж брови зашевелились. Взглядом даю указ Лёньке, мол следи за всеми тут, и иду в дальний угол, где дверь была крашенная красная с табличкой «Туалет». Ручку кручу – действительно закрыто. На ладонь свою смотрю, а там кровь! Так у меня усы поседели к херам! Допер, конечно, что ручка дверная кровью заляпана. Походу ранили паскуд этих. Кричу, не отходя от двери, продавцу: «Товарищ продавец, ты мне лучше честно скажи, у тебя здесь преступный элемент укрывается?! Содействие милиции поощрается!» Продавец отвечает, что подрались недавно, и там у Петьки какого-то кровь носом пошла, и он ручку заляпал, закрывшись. А я и слышу, вода из крана течет за дверью. Но я-то тертый калач, меня не проведешь так просто! Слушаю все эти сказки про белого бычка последний раз и влетаю в сортир. Ну, а дальше вы уже знаете…Чего вы там делали-то в крови весь?

– Гос.тайна, Вячеслав Викторович… – ответил товарищ капитан государственной безопасности Сухов, довлея грозной фигурой над уже подуставшим дядей Славой.

– А отпустите-то меня скоро? – потянулся он, потирая атрофировавшиеся ноги. Венский стул за время допроса практически прирос к онемевшему заднему проходу.

– Придется подождать до окончательного выяснения обстоятельств. – Сухов быстро оглядел наручные часы и вышел из душной комнаты.

Сделав пару шагов в коридоре, зашел в соседний кабинет.

– Ну, что, товарищ капитан? – двое сержантов докуривали папироски. Алюминиевая пепельница на дубовом лакированном столе пышно цвела мятыми козьими ножками. Кабинет затянулся сигаретной дымкой и казался более душным, чем допросная.

– Не раскололся пока… – Сухов поджал нижнюю губу так, что гладко выбритый подбородок чуть выпирал, – Придется вам с ним поработать, вы знаете что делать…

– А вы уверены, что его можно заподозрить в контре? Милиционер все-таки.

– Тем более надежное у него прикрытие. С кулацким элементом в рюмочной замечен был в составе вооруженной преступной группы.

– Так пускай милиция и потеет с ним, зачем на нас вешать такую мелочь? – досадовал один из сержантов, поправляя ворот френча.

– В отделении также может быть множество укрывателей и кулацких пособников. Сами понимаете какая у нас в стране ситуация сейчас, вора за вором ловят каждый день. Они все повязаны там, поэтому я взял инициативу на себя, – Капитан пытался оглядеть кабинет сквозь дым и, не обнаружив никого кроме сержантов, строго спросил – А где пацан?

– Обухов-то? Так он же не главный подозреваемый, тем более бригадмиловец… Мы его и отпустили.

– То есть вы, товарищи идиоты, хотите сказать, что отпустили свидетеля, который к тому же хорошо знал преступника? – лицо Сухова окрасилось под цвет звезды на фуражке.

Помню, в детстве я долго рассматривал батю в медалях красивых. Мундир сиял с иголочки. А потом он ушел зарабатывать еще медали и не вернулся. Неужели медали оказались такими красивыми, что он променял на них нас с мамой? Потом, когда я увидел выжженные поля и горы трупов, на некоторых из них медальки были эти. Там, где-то в этой братской могиле и остался лежать отец. Сейчас-то понимаю, что он хотел защитить нас. Да только мать все равно померла через время от брюшного тифа, кажется. Последний год совсем плоха была, пыталась заглушать водкой боль, не знаю, получалось ли… А как происходило смертоубийство отца, я не видел, только выстрелы и слышал, да топот конницы, уносящейся вдаль. На этом мой боевой опыт заканчивается, но в отделе дядя Слава сказал, что помощь в борьбе с преступностью считается за стаж, так что с года на год меня могут принять в милицию. Хотя там еще физические данные нужны. Примерно как статуя часового должен выглядеть… Впервые увидел ее в прошлом году и действительно – за таким как за каменной стеной, длинным штыком должен достать самую хитрую гадину из любого угла. Славе, конечно, до такого как до коммунизма нам, но я моложе, есть время поучиться. Зачем мне далась эта работа? Друзья постоянно меня об этом спрашивают, да и сам я иногда выхожу на улицу и страшно во тьме этой шариться одному… Но после войны и революции тоже разруха была та еще, и нашлись же люди, которые навели порядок, и чем больше таких, тем легче «упорядочить хаос», как говаривал мой преподаватель по историческому материализму. Коммунизм конечно в любом случае наступит, согласно Марксу. Просто наша задача – ускорить процесс, так сказать. Чтобы это произошло без лишних жертв.

– Обухов! Алексей! Сколько я еще дней я буду под окнами стоять? – возник звонкий голос из-за окна.

Неудобно получилось… Я же обещал ей сходить в кино!

Выглядываю в окно и вижу ее, обвязанную в синий платок, чуть спрятанный под серый шарф, черное пальто на ней сидит, как на манекене – идеально. Не то чтобы я в этом шибко разбираюсь… Но Таня-то должна знать в этом толк.

– Ein moment! – говорю и натягиваю теплую синюю кофту до горла, чтоб не замерзнуть в коротенькой кожанке. В зеркале перед выходом на меня испуганно смотрит худощавое лицо: Длинный тонкий нос, закругленный на конце, темная кудрявая челка свисает на лоб как не зачесывай назад, никогда не любил этого парня… Он агрессивно пялится на меня сейчас. Накинув восьмиуголку, выхожу к ней. Мы позавчера договорились сходить в кино, которое теперь «важнейшее из искусств». На самом деле я слегка взволнован, иду же первый раз в такие места, да еще и живое кино!

– Ну, привет… – видно, она принахмурилась, наверное, и сама не замечает.

– Извини, пожалуйста, что так получилось, я просто учебу совмещаю… –Старался посмотреть в ее глаза из под козырька кепки. Осуждение оказалось не таким уж сильным, она скорее удивилась.

– С чем совмещаешь? – рассматривал ее валенки. С завода видимо… Девушка с биофака не может себе позволить большее, к сожалению. Ничего, устроюсь в милицию – сразу порадую девчонку.

– Помогаю милиции в поимке преступников! – хотел придать этой фразе гордый вид, но вышло, словно я оправдываюсь. На учебе мне часто говорят, что нужно работать над голосом, улучшать ораторские навыки бла-бла, но только выйдешь прямо перед человеком, да еще и перед женщиной и ссышь в сапоги, а сапоги-то дырявые!

– Лешь, что же ты сразу не сказал! – Таня чуть зарумянилась в щеках, а маленький нос остался белым. От мороза, наверное, так что двигаться пора. «Движение – это жизнь!» – Как говорил Слава.