– Ну как тебе? – впервые за долгие годы я услышал голос того, кто меня сюда привел. Кто-то дергает меня за плечо… ах вот где оно! Плечо мое! – Алло! Леша!

Я оторвал взгляд от экрана и понял, как же давно не видел Таню, ее волосы, завязанные в клубок. Совсем не как в фильме.

– Я… эээ…

– Понятно, – улыбнулась она, – Первый раз, он такой, да… Ну, вставай, зал нужно покинуть.

Повернув голову снова в сторону полотна, я увидел, что кино давно закончилось. В какой-то момент я перестал замечать, где фильм, а где мысли о нем…

– Почти по-настоящему! Вот как! – я, наконец, заговорил с Таней. В коридоре театра свежий ветерок вернул меня к жизни, и я ощутил пустоту в желудке. Слишком много энергии забрало кино, слопал бы сейчас палку колбасы.

– Говорила же! На «Аэлиту» я еще не ходила! Буря эмоций сейчас! Но Гусев просто бесподобен! А уж Лосев вообще героище! Жаль у них с Аэлитой не вышло ничего – Таня потупилась на мои грязные сапоги. Мы оделись. На улице уже стемнело, фонари освещали заснеженную дорогу. Метель стихла.

– А мне жаль, что у Гусева с революцией ничего не вышло, – я как бы подыграл Таниной грусти, – Революцию нужно оседлать как буйную лошадь, что сложнее, нежели с дамой знакомиться. Только подкрепиться бы…

Слова сами складывались в подобную речь. Не знаю, чего это я.

– Коммунист проголодался, бедненький! – Таня подвернула наружу нижнюю губу, протянув последнее слово – ну пойдем ко мне в общежитие, с девчонками покормим тебя!

– Как-то неудобно, Танюш! – я прижал руку к груди, но дорога приближала нас к общежитию, – если только твои сожительницы не будут против!

– Конечно, не будут! Тем более билет-то денег стоил! Нужно же отблагодарить кавалера – она усмехнулась, прикрываясь шарфом.

В общежитии по коридору бегали дети. Вдали слышались чьи-то стоны, кажется, женские… Друзья рассказывали, что общага – это центр сексуальной революции, и в этом что-то есть. В комнате Тани уже сидели еще две девушки. Ирина и Маша, как впоследствии выяснилось. Кудрявая блондинка и коротко стриженная брюнетка (я сначала подумал, что это мужик). Присел и я на краю кровати как воробушек на жердочке в ожидании хлебных крошек. Надо бы показать себя с сильной стороны: выпятить вперед грудь и т.д. Но грудь выпятили они, и разгорелся пожар мировой революции у меня между ног.

– Маша, есть сегодня что-нибудь покушать? С нового года, может, осталось? – спросила Таня, освободив, наконец, волосы из клубка. Из-за русых кудряшек я начал ее путать с Ирой, – Кстати, знакомьтесь это мой товарищ из университета, Алексей Обухов.

– Очень приятно! – девушки сказали достаточно громко для такой комнатушки. На табуретке возле одной из кроватей стоял граммофон.

– Откуда такая вещь? – я выразил удивление на месте.

– НЭПманский друг занес как-то сюда и забыл видимо забрать – ответила Ира, улыбаясь мне. Я ей симпатичен, наверное. Плохо у меня с распознаванием этих штучек женских.

– Ладно, на кухню схожу, принесу что-нибудь… – сказала Маша, выходя из комнаты. Кажется, на ней красовались мужские трусы. Впрочем, ей идет. Подчеркивает так сказать достоинства…

– На, пока, для аппетита – Ира подала мне рюмку водки. Я отказался, вообще не пью. Стараюсь не пить.

– Ну чего вы его спаиваете? – Досадовала Таня, – попить больше нечего разве?

– Не бузи, Танюха! – слегка развязно ответила Ира. Через серую майку просвечивали кончики сосков. И не стесняется же, чертовка! Тоже мужские трусы напялила в полоску. Тоже идет, в принципе. По крайней мере, я не против.

– Ты же с исторического, Лешь? – вежливо спросила Таня.

– Ну, да. – я старался смотреть на них обеих, от чего мотал головой туда-сюда.