Хазарис, недвигался но если бы мог, то, возможно, именно сейчас и улыбнулся бы.

Эджбургский терминал разгрузки встретил их без пафоса – только с коротким гудком служебной автоматики и щелчком стыковочного шлюза. Буцефал замер в доке, как уставший зверь, наконец нашедший место, где можно опустить лапы. Механические лапы-домкраты выдвинулись из пола и мягко подхватили корпус тягача. Всё вокруг жило в своём ритме.

Разгрузка началась по процедуре.

Сначала – гермозамки: тонкие механизмы отщелкнули замки и осторожно открыли грузовой отсек. Пар медленно вышел наружу – не от холода, а от стабилизации давления. Контейнеры внутри были прочно закреплены – блестящие, одинаковые, с тусклым логотипом транспортной компании. Датчики отсчитали давление, температуру, уровень вибрации.

Затем появились техноботы. Маленькие, как дети в школьной форме, но ловкие. Они выкатились из бокового шлюза дока и сразу приступили к работе – подкатили к первым контейнерам, прикрепились магнитами и вытащили их по направляющим. Неумолимо, точно, без лишнего шума. Каждый блок проходил через сканер: проблески синих лучей, вспышка инфракрасного сигнала, короткий звуковой отклик.

Контейнеры уходили внутрь станции – на грузовой лифт, который спускался в недра Эджбурга, туда, где хранили топливо, материалы, провизию. Один за другим, как кирпичи в стену.

Никита стоял у пульта, наблюдая за процессом. Он не вмешивался. Всё было автоматизировано, надёжно, знакомо до боли. Иногда он проверял показания – на случай сбоя, ошибки, трещины в логистике. Но таких не было. Пока.

Один из контейнеров поддался не сразу – заклинило крепление. Робот отъехал назад, перестроился, взял выше. Притянул. Вибрация прошла по полу. И всё снова пошло, как по маслу.

Через двадцать минут грузовой отсек опустел. Пол металлический, холодный, с пятнами пыли от ячеек. Сканеры заглушились. Техноботы исчезли так же быстро, как и появились.

Разгрузка завершилась. Без слов. Без лишних взглядов. Только шум механизмов, вспышки сигнальных ламп и пульсация станции, которая жила дальше, как и прежде.

Буцефал остался стоять в доке. Тихо, выдохнув остатки энергии, он напоминал спящего великана – кто знал, сколько ещё полётов у него впереди.

Эджбург сиял, как натёртая до блеска деталь на ярмарке ретротехники. Город-станция на пересечении маршрутов, где встречались грузчики, пилоты, чинуши, кибернаркоеды и те, кто платил наличными – всегда немного больше, чем следовало. Здесь пахло маслом, озоном и дешёвым кофе. И всё это Никита знал как родное.

Буцефал стоял в посадочной ячейке под синим гравитационным куполом. Магнитные лапы зафиксировали корпус, и к борту подкатили двое погрузчиков – обычный заказ: алюминий в сплавах. Лёгкий, дорогой и абсолютно скучный. Груз шел на орбитальные мастерские Атлас-Прайма, через пару станций – ничего нового.

А потом появился он – тот самый момент, когда всё всегда портится.

К доске заказов подошёл человек, если его вообще можно было назвать человеком. Лицо – как будто смоделировано по архивной фотографии. Шлем скрывал взгляд, одежда – слишком новая, а голос… синтетически нейтральный.

Он не назвал имени. Просто предложил Никите взять вторую посылку. Маленькую. Чёрную. В форме куба с углами, будто выточенными на древнем фрезере. Она была лёгкой, не шумела и не пахла.

– Хорошая оплата, – сказал незнакомец. – Условия: не открывать. Доставить в сектор 3А-4 на станции Атлас-Прайм.

Никита знал, что не бывает "просто коробки". Но грузоперевозки были его делом. И если на то пошло – сначала всё проверяется.