– Я написала два сценария на этой машинке. Я их не просто напечатала. Тьерри спросил мое мнение, Мик. Полагаю, он может принять мой ответ.

– Ты знаешь, что говорят о мнениях, Джемма. – Мик вернулся к своей тарелке.

Манон нахмурилась, почти разозлившись на агента и его вульгарные замечания.

В комнате стало тихо, словно на испорченном семейном обеде.

– Я думаю, что это благородно, – сказала Манон.

– Да ну, ты и театр тоже считаешь благородным, моя дорогая, – сказал Вальдон.

– Хватит, – резко бросила Манон, стукнув кулаками по столу.

– Искренне прошу у вас прощения, – сказал Тьерри, поворачиваясь к Джемме. – Мы с вашей матерью почти родственники, так как оба пережили здесь войну. Тем не менее мне жаль, что вы так возненавидели мой сценарий.

– Она ничего подобного не сказала. – Лорен Маранц смял свою салфетку, бросил ее на стол и обратился к Манон. – Я обожаю театр, Манон, и ваша игра на сцене никогда не была механическим повторением заученного текста. – Он побарабанил пальцами по столу. – Что касается печатания на машинке. Во время войны я работал на союзников, печатал боевые сводки, которые отправляли Черчиллю в ходе подготовки операции в Италии, потому что я прилично знал английский. Я вам аплодирую, мадемуазель Тернер. А теперь мы можем перейти к десерту?

Джемма с благодарностью кивнула Лорену.

– Я вовсе не возненавидела ваш сценарий, Тьерри. Мне кажется, что вы пытаетесь снять фильм о тех кошмарах, которые вам до сих пор снятся. Я просто предлагаю вам нарушить еще больше условностей, позволив Жизель использовать ту власть, которой вы ее наделили, сделав хозяйкой замка. Сделайте ее вашей героиней. Это было бы редким явлением для женщины в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году. А в данный момент она просто второстепенное действующее лицо для Паскаля и Романа. В этом нет ничего нового. Она обречена.

– В конечном счете, мы все обречены, – с усталой улыбкой произнес Вальдон. Он сделал несколько глотков из своего бокала с очень безнадежным видом. – Смерть всех нас находит в конце концов.

– Давайте сменим тему. – Манон пододвинула к нему еще одну бутылку вина.

Не обращая ни на кого внимания, Вальдон потянулся через стол, налил себе новый бокал и сделал большой глоток.

– Ни один режиссер не сделал того, что пытаюсь сделать я – нарушить условности фильма ужасов и медленно снять с него шелуху. Почти как в поэзии.

Глаза Вальдона горели, как глаза священника-евангелиста – или гитариста под кайфом. Джемма несколько раз видела такой же взгляд у того, кто был влюблен в свой собственный голос. Нынешний сценарий «Странной луны» не срывал с фильмов ужасов шелуху условности, и Джемма думала, что ясно это объяснила, но она видела, что Вальдону необходимо воображать себя этаким творческим гением.

– Я хочу завернуть кошмары в несколько слоев, – продолжал он монотонным голосом, и сидящим за столом стало скучно. – Но у вас прекрасная мысль, Джемма. Я недостаточно далеко проник.

– Ну, теперь я дождаться не могу своих страниц, – сказала Дафна с едва заметным сарказмом.

Вечер завершился печеными грушами в меду и темном шоколаде, за которыми последовала сырная тарелка. После трапезы гости сидели на террасе.

Джемма нашла Манон и Тьерри в фойе, они тихо разговаривали.

– Ты сошла с ума, – говорил Тьерри. – Это смехотворно.

– Я их видела, – ответила Манон, ее голос снизился до шепота. – Я слышала выстрелы.

– Ты выбилась из сил, дорогая. Выкидыши тебя доконали.

– Как ты смеешь, – возмутилась Манон. – Ты видел, что произошло сегодня вечером, этот ветер. Это не моя истерия. Этот дом полон злобы, Тьерри. Ты знаешь это не хуже меня.