– Он не домашнее животное. – Вальдон медленно жевал, на его губах появилась скупая улыбка.

Услышав это, Манон прочистила голос, привлекая к себе общее внимание.

– Мой муж никому не показывает свой сценарий заранее, так что он оказал вам большую честь, поделившись им с вами, Джемма. Они с Полем Жермейном, главным сценаристом, долго бились над ним. Ты был очень доволен вторым вариантом, правда, дорогой?

– Нет, – ответил он спокойно, но резко, словно продолжая старый спор с ней. – Я еще никогда не был доволен сценарием. Тебе это известно. – Он заговорил быстрее, казалось, он резко меняет тему разговора, что заставило Манон выпрямиться на своем кресле. – Вам всем было известно, что я презираю театр?

Сбитые с толку гости переглянулись, удивляясь, каким образом беседа коснулась театра, о котором только что никто не упоминал.

– Нет, – ответил Лорен. – Это неожиданно, учитывая то, что твоя жена все еще одна из гранд-дам сцены.

– Я совершенно не понимаю, как вы, актеры, играете в театре, – продолжал он, презрительно фыркнув. – Я хочу сказать, что Манон много лет произносила одни и те же реплики по сценарию вечер за вечером, будто домашний попугай.

При этих словах Манон стала вертеть в пальцах ножку бокала с вином, ее улыбка исчезла. У остальных гостей челюсти отвисли, так удивила их намеренная жестокость его слов.

– Иногда даже дважды в день, – продолжал он. – Это все равно что ездить на работу изо дня в день одним и тем же автобусом, словно ты банкир. – Он описал головой круг, как бы иллюстрируя это. – Через какое-то время ты уже не слышишь слов, не так ли? Только монотонное повторение одних и тех же фраз. Это мастурбация, правда, – произнес он резким, покровительственным тоном.

– Ты заряжаешься энергией от зрителей, любимый, – сказала Манон, подавившись последним словом, а выражение ее лица стало жестким.

Тьерри ударил кулаком по столу.

– Я обожаю кино, потому что можно взять сценарий и дать актеру одну страницу прямо перед сценой – и получить нечто живое и настоящее. Вот что такое «новая волна». Не эта многократно отрепетированная, стилизованная чепуха. Но я действительно поделился с вами моей идеей, мадемуазель Тернер, поэтому теперь вы мне скажите… – Он повернулся к Джемме, уставился на нее в упор, а его голос поднялся до крика: – Что вы думаете о тех предварительных набросках, которые я вам прислал?

Услышав заявление Вальдона о превосходстве кино, Джемма почувствовала, что не может удержаться от смеха, и громко фыркнула. Раньше она относилась к Тьерри Вальдону с огромным уважением, но, несмотря на всё его самомнение, его сценарий – или предварительные наброски, как он их называл, – был просто ужасным. Если бы Лорену Маранцу давали больше двух страниц в день, он бы сбежал обратно во Флоренцию. Она тут же поспешно прикрыла ладонью рот, но фыркнула еще раз.

Теперь, после вырвавшегося у Джеммы смеха, все за столом сидели на краешках стульев.

– Джемма? – Мик нервно рассмеялся. – С тобой все в порядке?

– Прошу прощения, – ответила Джемма, прижимая ладонь ко рту, чтобы заставить себя прекратить смеяться. Она отмахнулась от Мика. – Я думала о чем-то другом. – Сжимая вилку и нож так, что побелели костяшки пальцев, она смотрела в тарелку и пыталась сформулировать ответ. Провалится ли фильм в прокате, или ее уволят, в любом случае это ее последний шанс сделать хоть какую-то карьеру, поэтому у нее нет хорошего ответа. Неужели тот Вальдон, с которым она встречалась на ланче в Париже, был иллюзией? Неужели ей так отчаянно хотелось уйти от Чарли, что она превратила этого человека в киношного героя? В Кокто? Сейчас это сравнение казалось смехотворным. Оглядывая стол, она понимала, что каждый из актеров пострадает, если она не выскажется.