– Мне очень жаль, – произнесла Джемма. – Я чувствую, что персонаж Жизель слишком уж знаком, слишком банален.

Он подался к ней, будто прикидывал, примеривался, как бы ее проглотить, и краем глаза она увидела, как Лорен и Дафна с тревогой переглянулись.

– Не хотите ли вы сказать, что я снимаю один из хаммеровских фильмов, мадемуазель Тернер? – спросил он.

– Вовсе нет, – ответила она, стараясь найти хотя бы намек на возникшую между ними на ланче в Париже общность взглядов. Ее мнение по этому вопросу было очень определенным. Ему повезет, если он снимет один из хаммеровских фильмов, но ей надо ступать очень осторожно. – Я понимаю, что вы пытаетесь сделать: убаюкать зрителей, которые ожидают увидеть привычный фильм ужасов – знакомый фильм о вампирах, как у Хаммера, а потом обрушить на них более зловещий, реалистичный ужас, скрытый внутри. Это история о вторжении одного народа. Эта конструкция великолепна, мсье Вальдон. Признаюсь, что я любительница фильмов студии Хаммер. Я не смотрю на них свысока, и, по моему скромному мнению, Жизель используют во многом так же, как всех женщин в фильмах ужасов. Она жертва, пешка. В этом нет ничего нового. Но, опять-таки, это просто мое мнение, ничего более.

Над столом повисло молчание, и Джемма съежилась на стуле, как собака, ожидающая удара от хозяина. Краем глаза она видела, что Манон Вальдон улыбается.

– Джемма, – заговорил Мик, указывая на нее вилкой. – Я думаю, тебе надо насладиться обедом. Ты не съела ни крошки. – Он рассмеялся, скаля зубы. Она хорошо знала, что это у Мика такой тик. Он проявлялся, когда он злился. – Не обращайте на нее внимания, Тьерри, она воображает себя писателем. Черт, она повсюду таскает с собой эту портативную пишущую машинку, люди думают, что она моя секретарша. – Он махнул на нее рукой, как на нечто незначительное.

Тьерри Вальдон сжал зубы.

– Вы правы, мадемуазель Тернер. Я действительно хотел узнать ваше мнение и должен признаться, что согласен с вашей оценкой этого, по-видимому, никуда не годного сценария. – Хоть он и протянул ей оливковую ветвь, в его тоне звучала настоящая горечь.

Джемма с трудом сглотнула. Она зашла слишком далеко. Он был в бешенстве.

Уголки его губ приподнялись, и она увидела его передние зубы, слегка находящие друг на друга. Он был похож на волка.

– Вы возите с собой пишущую машинку, мадемуазель Тернер? – Тьерри обратился к остальным сотрапезникам за столом, будто приглашая присоединиться к шутке. – Буду знать, к кому обратиться, если нам понадобится быстро перепечатать сценарий.

Значит, это его месть? Унизить ее перед всеми, будто она интеллектуальное ничтожество? Он только что проделал то же самое с Манон, говоря о театре. Кровь Джеммы вскипела, она положила вилку и нож и сложила руки.

– Моя мать настояла, чтобы я научилась печатать. Во время войны, сказала она, профессиональный навык спас ей жизнь. По-видимому, вы думаете, что это несерьезная профессия. Простите, но я так не считаю и не нахожу это смешным.

– Джемма печатает девяносто слов в минуту, – сказал Мик, поднимая брови.

Лицо Джеммы вспыхнуло от унижения. Как Мик смеет так о ней говорить, особенно перед этими людьми, ее коллегами! Тьерри и Дафна рассмеялись вместе с Миком. Она часто задышала. Они издеваются над ней. Она чувствовала себя как Серж в отеле «Савой» – посмешищем в этой комнате.

Только Лорен Маранц и Манон Вальдон молчали, не развлекались за ее счет. Это было проявлением доброты, и Джемма почувствовала, что ее лицо стало мокрым от слез.

Затем в Джемме вскипел гнев, ведь она защищала себя, защищала свою мечту. Гордость заставила ее вздернуть подбородок, она посмотрела прямо в насмешливые глаза Мика.