Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход Сергей Вишняков

Волки уходили заболоченным оврагом, рассчитывая скрыться в чаще леса до того, как охотники смогут их окружить. Они уже не раз так спасались, хоть и не все – волчица дважды теряла своих волчат, и теперь они с волком остались вдвоем. Но шевалье Роберт д'Атталь вел погоню грамотно – ему нельзя было подвести своего сюзерена.

Сам шевалье мчался впереди отряда, а рядом с ним скакал на пегой лошадке его десятилетний сын. Остальные охотники немного отстали, давая возможность главному ловчему самому показать молодому Бертрану, как надо загонять волка.

Выбрасывая из-под копыт комья мокрой земли и травы, конь шевалье проскочил в овраг. Бертран замешкался, пропуская собак, и только после них последовал за отцом. Среди густого ивняка послышалась возня.

Собаки, отпущенные с другой стороны оврага, спустились туда спокойно, не подгоняемые охотниками, не горячие, не готовые к встрече с волками. Волк и волчица выбежали им навстречу. Четыре из пяти собак вступили в схватку, но быстро ретировались, а одна сбежала сразу, поджав хвост. Волки атаковали собак, догнали двух и загрызли. Окровавленные, они праздновали победу, но совершенно забыли, что другая партия собак и охотники на лошадях преследуют их сзади.

Шевалье д'Атталь остановил коня в пяти шагах от двух волков, еще не понявших, что они попали в ловушку. Собаки ловчего уже были тут как тут, но по знаку хозяина не бросились сразу на волков, а, подняв лай, ждали команды. Бертран, увлеченный охотой, встал рядом с отцом и с интересом наблюдал за волками. Он впервые видел их так близко – больших, уже распробовавших плоть и знающих, что такое пыл схватки.

Волки собрались уходить, но уже со стороны убежавших собак из-за кустов появились охотники с копьями и за спиной шевалье тоже вырос целый ряд копий. Волки зарычали, обнажая окровавленные клыки, завертелись на месте, ища спасения. Но его не было. Оставалось только вступить в последний бой. Бертран, словно зачарованный, смотрел на волков. Волчица подвела свою голову под шею волка. В расширенных зрачках волка Бертран увидел бесконечную злость и отчаяние, как у осажденных катаров в Каркассоне, о которых ему рассказывал дед.

– Отец, волчица ищет у своего волка спасения? – вымолвил Бертран, пересохшим от волнения ртом.

– Нет, сынок, это она защищает горло своего мужа от наших собак, – глухо ответил шевалье.

И что-то произошло с ловчим в то мгновение. Он словно оцепенел, и взгляд его провалился в пустоту. Охотники говорили шевалье, что надо дать команду собакам, или они сами заколют волков копьями, но Роберт д'Атталь оставался безмолвным и неподвижным. Его просили, напоминали, что барон ждет от него добычу, но шевалье не отвечал. И только когда два охотника решили, что с их хозяином стряслась какая-то беда и он не может выполнить волю барона, и сами двинулись убивать волков, Роберт д'Атталь, словно очнувшись, дал приказ охотникам забирать собак и возвращаться в замок, а волков отпустить.

С тех пор все и изменилось в жизни маленького Бертрана.

– А что случилось с твоим отцом? – спросила Катрин де Фрей, болтая ногами, сидя на мягкой траве на берегу реки Аверон.

– Ну, я рано потерял мать, – отвечал Бертран, с грустью глядя на воду. – Почти ничего о ней не знал. Меня растила кормилица Мадлен. Когда отец так странно повел себя на охоте, за что его потом при всех обругал барон – твой отец, он пил два дня подряд, а на третий протрезвел и рассказал многое. Мама очень любила отца. Знаешь, так любила, что, ну, не знаю, как тебе объяснить, Катрин. Как в балладах поют – дышала моим отцом, ловила каждое его слово, смеялась, когда смеялся он, старалась вообще не разлучаться с ним. Злые люди говорили, что она больна, что так нельзя любить, чуть ли не молясь на обычного человека. А один священник даже угрожал ей, когда она на исповеди сказала, что для нее мой отец почти как бог. И отец мой так же безумно ее любил. И вот плыли они в Прованс на лодке по Роне мимо замка Глан. Владелец замка барон Рожер занимался грабежом путников и торговцев. Он и задумал похитить моих родителей, чтобы потом просить за них выкуп. Обманом их заставили причалить к берегу, якобы помочь раненому. А вслед за резко вскочившим раненым из кустов появился сам Рожер со своими слугами, перебил четверых воинов моего отца и уже собрался вязать родителей, но отец храбро бился, поразив нескольких слуг барона. Мама прыгнула в лодку и с одним из оставшихся в живых воинов ждала отца, когда он отобьется и уплывет с ней. Но отца все-таки скрутили. Он успел ранить Рожера, и барон в ярости хотел убить его, перерезав мечом горло. Но тогда мама стала умолять барона не делать этого и обещала сама пойти в плен, чтобы мужа отпустили и он собрал выкуп. Отец не соглашался, кричал, чтобы она уплывала, пусть умрет он, лишь бы она осталась жива. Но Рожер согласился. Отца отпустили, назначили сумму и срок, когда ее надо принести барону, а мама добровольно ушла в этот проклятый замок.

Бертран умолк, отвернувшись, чтобы Катрин не увидела его выступивших слез.

Катрин все понимала и тактично ждала, когда он продолжит свое повествование.

– Рожер, чтоб ему дьявол кишки каждый день в аду выдирал, запросил очень много денег. Отец вовремя собрать не смог, хоть и занял у многих людей, заложил наш дом. Нужно было еще время. Рожер, ухмыляясь, согласился еще ждать. Отец не знал уж, что и предпринять, хотя мог заявить в суд, позвать своих друзей и силой вызволить маму, но барон пригрозил убить ее при любом постороннем вмешательстве. Но, видимо, чаша Господнего терпения была переполнена, столько зла наделал Рожер в своем замке, стольких людей ограбил и убил, что недобрая слава о нем дошла и до нашего короля. Королевский отряд осадил Глан, Рожер вышел, надеясь договориться, но, слава богу, наш честный и справедливый король даже не захотел о чем-либо говорить с преступником. Суд приговорил Рожера к смерти, замок его разрушили. Но перед этим отец, свидетельствовавший против этого преступника в суде, отыскал в подземелье Глана маму. Сначала барон содержал ее в сносных условиях, но, когда отец попросил отсрочки в выкупе, маму бросили в подвал с крысами. Отец не стал говорить, что с ней сделал бесчестный барон, но его полунамеки были яснее любых слов. Когда отец вынес маму на руках на свет, она еле дышала. Мама обвила его шею, улыбнулась ему, как солнцу, и скончалась.