– Как тебя зовут? – спросил Михаил.
– Нико́п я. Это мне он оставил, – он показал на свой шрам, – Лет пять назад я подобрался к нему близко, думал, логово нашёл, но это… была ловушка.
– Вам нужна помощь? Далеко ехать? У меня мотоцикл, я могу…
– Тебе туда нельзя. Иди обратно на пасеку, и будь осторожен. Вон по той тропе иди, в обход оврага. И… спасибо тебе, что принёс Пинепу.
Михаил пошёл туда, куда указал ему Никоп, тропка была торная и уходила в лес. Оказавшись на опушке, Михаил обернулся – дом горел ярко, пламя охватило уже и соломенную крышу, и все постройки. Как быстро горит, подумал Михаил, нахмурился, достал из ножен тесак и ступил на лесную тропу.
В этот раз он шёл быстрее, ноша не тяготила его, и вскоре перед Михаилом оказался молодой березняк. Нарезанные им ветки так и лежали, он стал собирать их, только всё время оглядывался. Казалось, что из кустов за ним кто-то наблюдает, но лес снова ожил, птицы трещали о своём, кроны шумели в порывах ветра.
– Ты чего долго-то так? – Семёныч беспокойно глядел на вернувшегося с вязанкой берёзовых веток Михаила, – Я уж собрался тебя идти искать! Ну, много на резал, гляди-ка! Давай ужинать, я каши наварил, ещё сала сейчас нажарим.
Ужинали за дощатым покосившимся столом, от леса наползала ночь, небо смотрелось в зеркальную гладь озера. Когда рассыпались звёзды, у другого берега загорелся яркий костёр.
– О, глянь, чего на том берегу запалили! – проворчал Семёныч, – Ну чисто погребальный костёр, на воде-то!
Михаил пригубил алюминиевую кружку, дедова медовуха не была крепкой, но сердце согрела и просветлила голову. Он промолчал, мысленно пожелав Пинепе покоя в ином мире.
Глава 13.
Задумчивым вернулся домой Михаил с дедовой пасеки. Семёныч и сам молчал всю обратную дорогу, будто тоже чувствовал нечто, витавшее в воздухе.
– Дед, чего притих? Или притомился? – спросил Михаил, останавливая мотоцикл у своего дома, – Давай-ка, забирай своего «коника», и поедем потихоньку до твоего двора, выгрузим всё.
– От спасибо тебе, Мишаня, – Семёныч кряхтя выбрался из люльки с снял шлем, – Лисапед мой мне и правда, как коняга верный.
Семёныч вытащил из коляски эмалированную кастрюльку, обвязанную чистой тряпицей – в неё дед сложил нарезанные для Михаила соты. С пяток веников прихватили с собой, а остальные развесили сушить там, на чердаке дедова шалашика. Дальше Михаил мотоцикл не гнал, дед на своём «лисапеде» старался за ним поспеть, не отстать.
Клавдия Петровна встретила их во дворе, рассказала, что в селе снова кто-то поел несколько дворовых собак, одну нашли у старого ручья за околицей, а остальных даже не обнаружили.
– Опять поди волки лютуют, или зверь какой, – вздыхала бабуля, – Было у нас такое, года два или три назад, то телёнка, то корову умыкнут. А после туристов двух не нашли, пропали оба у болота старого, только сапог нашли от них, один, а внутри нога была, в носке! Вот ужас-то где! Ну, тогда уж, конечно, охотникам дали команду, или как там у них это происходит, на отстрел волков. Вроде поспокойнее стало, а только почтальонша наша, которая в Пилькино ходила, там три двора живых было, пенсионеры все, вот почтальонша и говорит, как по тропке идёшь, вся спина мокрая, кажется, что вот как выскочит кто из кустов, чупакабра какая!
– Да ладно тебе, придумали чупакабру какую-то, – рассмеялся Семёныч, – А у почтальонши нашей глаза со страху велики. Надо меньше всякие газетёнки читать, где про планетян пишут и тарелки ихние! Чего только не придумают, чтоб такие вороны-то газетёнки покупали да читали!
Михаил вернулся домой снова с сумкой гостинцев, Клавдия Петровна напекла к их возвращению ватрушек, налила Михаилу трехлитровую банку свежего молока, добавила большой пакет огородной снеди.