– Погиб в Восточной Пруссии годом спустя.

– Жаль… такой красивый мужчина! – не сдержалась она.

– Все эти люди более трех столетий честно и преданно служили своей Родине – России, – Феликс осмотрел галерею портретов задумчивым взглядом.

Он говорил неспеша, имел мягкий, расслабляющий голос с едва уловимым акцентом, часто свойственным людям, которые с рождения вынуждены были говорить на двух языках, что, однако, придавало его речи еще больший аристократический ареол.

– Увы, семье пришлось иммигрировать после известных печальных событий, я родился в Стокгольме, но сердце мое будет предано вечно лишь этой земле. Как только появилась возможность, я вернулся, перестроил усадьбу и теперь наслаждаюсь достойным и столь долгожданным покоем, – старик протянул ей руку.

– Феликс Унгер, – представился он. – Давно хотел встретиться с вами.

Она была польщена.

Мягко сжала его иссохшую старостью руку и, не зная зачем, повинуясь какому-то внутреннему внезапному чувству, слегка поклонилась в кокетливом реверансе.

Феликс поклонился в ответ, и в его старческом взгляде она рассмотрела ничем не прикрытую радость, он светился доверием и любопытством, а ясные голубые глаза – добротой

– Я заочно знаком с вами, Ольга. Мне импонирует ваш… фундаментальный консерватизм в вопросах… реликтовых гоминидов.

– Пожалуй, приму это за комплимент.

– Скажите, как вам в таком молодой возрасте удалось добиться столь глубоких познаний в области, требующей десятилетия кропотливого труда?

– Рано развелась.

– Определенно, мы многим жертвуем ради науки…

– Нет, он был просто козел.

Не сговариваясь, оба рассмеялись.

Феликс подал сигнал, и Вадим куда-то ушел.

– Вы знаете, – начал он, – есть четкая корреляция между юмором и интеллектом? В любом случае, вы и так проделали немалый путь ради меня, потому не смею впустую тратить ваше бесценное время. Ибо время… единственный невосполнимый ресурс во Вселенной, скажу вам как физик, и как дряхлый старик.

Она замерла. Ей хотелось немедленно что-то ответить, выразить согласие, но Феликс легким движением джойстика повернул свое кресло, зажужжали электроприводы, и поехал к дальнему выходу из главного зала, жестом приглашая ее с собой.

Старик остановился у массивной дубовой двери, которая, скорее всего, вела в кабинет. Он повернулся к ней и совершенно внезапно спросил:

– Как бы вы поступили, если бы кто-нибудь вам сообщил, что так называемый снежный человек – существует?

– Я бы ответила, что в мировой судебной практике свидетельские показания статистически являются самым ненадежным источником, – не растерялась Ольга, – а потом добавила, что так называемый «снежный человек» скорее всего не более чем фантазия малых народов, укоренившаяся в местном фольклоре.

Глаза Феликса жарко блеснули.

– Невероятно! Прошу…

Он нажал какую-то кнопку на пульте, зашумели сервоприводы, и массивная дверь подалась вперед.

Внутри действительно оказался небольшой кабинет, зайдя в который Ольга невольно осмотрелась. Стены и мебель были из красного дерева, стол из массива ореха, в голове промелькнуло, что неплохо было бы иметь точно такую же комнату за лекционной аудиторией в институте. Тем временем Феликс проехал к самой дальней стене, там откинул резную деревянную крышку, и приложил на панель большой палец правой руки.

Сработал сигнал, загорелась маленький зеленый диод. Из неприметной ниши в стене отъехала створка, за которой был сейф. Не обращая внимания на Ольгу, Феликс ввел на нем код, произвел нехитрые манипуляции, затем открыл крышку и достал оттуда средних размеров прозрачную колбу.

– Когда мне сказали, что снежный человек существует, я ответил почти в точности вашими словами о суеверии и фольклоре малых народов. По природе я скептик и сомневаюсь буквально во всем. Но потом мне досталось вот это… – он осторожно протянул ей стеклянную колбу.