– Зверь мертв, моя дорогая! Вы не можете этого отрицать. Вам бы следовало извиниться за свое поведение тогда на собрании. Не пристало даме спорить с мужчиной. Страшная зверюга, не правда ли?

– Вы? Да. – огрызнулась Жанна, не замедляя шаг. Д’Апше даже не заметил, как она подошла. Он смотрел только на чучело и, казалось, видел только его. «Так похож» – повторял он. Граф вздрогнул, когда Жанна окликнула его, схватил ее за локоть и вывел из зала. Жанна пошла за ним. Они почти вышли на улицу, но девушка уперлась. Она хотела понять, что происходит с графом и куда, в конце концов, он ее тащит. Д’Апше обернулся. Жанна вопросительно уставилась на него.

– Оно так похоже. Один в один. Это опасно. – он осекся, затравленно оглядываясь по сторонам.

– Один в один? Постойте, что? На кого похоже? На Зверя? Так вы тоже его видели? – удивилась Жанна.

Граф уже открыл рот, чтобы что-то сказать. Вдруг его взгляд остановился на Жанне, и он передумал. Несколько секунд он молча смотрел ей в глаза. Потом выпрямился во весь рост и уже спокойно и слегка развязно, в свойственной ему манере, буркнул что-то невнятное вроде «да где девице понять» и покинул здание. Жанна лишь пожала плечами ему в след – граф заядлый охотник, бывал во многих передрягах. Многое могло ему привидеться в этом чучеле. С ним такое редко, но случается. Она вернулась в зал, где капитан рассыпался речами о доблести своей и своих солдат на этой охоте. Слушать его было неприятно, поэтому спустя несколько минут Жанна решила последовать примеру графа и отправилась домой.

Этого капитан не заметил или не захотел замечать. Дюамель остался доволен произведенным на собрание эффектом. Два дня длилось празднование знаменательного события в Юбаке. Солдаты пили и дебоширили, но крестьяне, уверенные в том, что это герои отмечают победу, не сопротивлялись их разгулу. Когда Дюамель и его драгуны покинули деревню, многим местным пришлось вставлять заново стекла в окна, а трактирщику предстояло восстанавливать свое заведение еще неделю, чинить столы, заказывать у столяра новые стулья и полки, пополнять почти полностью опустошенные запасы выпивки.

* * *

Нападения закончились. Крестьяне поверили, что покой вернулся в Жеводан, снова начали ходить в лес: женщины за грибами, мужчины на охоту. Именно охотники принесли пугающую новость, которая взбудоражила все местные села. Зверь жив. И живуч, как чёрт.

В конце октября Жак Бувье с сыном Боном выслеживали оленя. Случайный шорох спугнул длиннорогого и тот, шарахнувшись в кусты, скрылся в лесной чаще. Из задетых им кустов у дальнего края поляны поднялся огромный лохматый силуэт с черной полосой на спине. Жак, не веря своим глазам, неловко отступил назад и с шумом упал на землю. Зверь обернулся. С его длинной морды капала кровь, он еще дожевывал только что оторванный кусок мяса. До охотников донеслось утробное рычание. Бон вскинул ружье и выстрелил. Зверь закатил глаза и рухнул на куст, под его весом затрещали и переломались ветки. Но еще не коснувшись земли, он снова выпучил глаза, вздернул голову и вскочил на ноги. Из раны на его плече сочилась бордовая кровь, он кинулся в лес, но его сшиб с ног еще один выстрел – Жак уже встал с земли. На этот раз пуля попала в бок, но тоже не слишком ослабила Зверя. Злобно рыча и фыркая, он снова поднялся и трусцой убежал в чащу. Охотники торопливо перезарядили ружья и замерли. Каждый шорох, каждый треск или даже запах мог выдать затаившегося Зверя. Несколько минут они стояли в полной тишине. Казалось, даже ветер не дул и птицы боялись петь. Но Зверь явно не собирался продолжать борьбу с вооруженными мужчинами, а предпочел отправиться в свое логово зализывать раны. Охотники пересекли поляну к тому месту, откуда поднялся Зверь. В кустах они нашли разодранное тело юноши лет 20 из соседней деревни. Жак помнил его еще маленьким, прибегавшим к ним посмотреть на охотничьи трофеи и послушать рассказы. А теперь он лежал в крови, с порванной грудью и шеей и только половиной лица. Дрожащими руками Бувье уложили то, что осталось от бедного юноши, на плащ Бона. Такой долгой дорога до соседней деревни им не казалась даже в лютые морозы. Мужчины плакали, когда отдавали тело его матери. Она недавно потеряла мужа из-за лихорадки, и единственный сын был для нее отдушиной, смыслом и опорой жизни. А сейчас она осталась совсем одна! Она заламывала руки и выкрикивала Зверю проклятия, но было уже поздно, да и вряд ли бы Зверь испугался ее слов. Кто-то из деревенских мужчин помчался к маркизе Шастель, чуть не загнав лошадь по дороге.