– Я найду правду, – прошептала она, её голос был твёрд. – И если ты мой враг, я уничтожу тебя.

Пещера была сырой,ее стены мерцали кристаллами,отбрасывающими блики, как звезды в ночном небе.

Кайрон стоял у входа, его плащ с эмблемой пепельного волка сливался с тенями, а серые глаза скользили по лесу, как у волка, чующего добычу. Она заметила, как его рука невольно коснулась груди, и нить клятвы отозвалась, посылая жар по её венам. Кристаллы пели, их гул усиливал клятву, и Элара чувствовала Кайрона – его одиночество, его ярость, его надежду.

– Ты чувствуешь это? – спросила она, её голос был резким, но в нём был вызов. – Кристаллы зовут меня. Это связано с тобой, да?

Кайрон повернулся, его глаза были буря, а лицо побледнело.

– Кристаллы усиливают магию, – сказал он, его голос был холодным, как лёд. – Они связаны со зверем Астериона. Не трогай их, если не хочешь разбудить то, что спит.

Её сердце заколотилось, но она не отвела взгляд.

– Тогда расскажи, – бросила она, её глаза сверкнули, как изумруды. – Почему я жива? Что тебе от меня нужно? Я чувствую твою вину через эту нить. Ты боишься того, что я могу сделать.

Он шагнул ближе, его тень накрыла её, и она почувствовала жар его присутствия.

– Перестань, – сказал он, его голос был сломленным, как будто он боролся с самим собой. – Ты не готова. И я… не готов.

Рык разорвал ночь, низкий и древний, как сама земля. Тени, вызванные магией Тариса, вышли из тумана, их глаза горели, как угли, а когти врезались в землю. Кайрон выхватил меч, его клинок сверкнул в свете кристаллов.

– Прячься, – приказал он, его голос был резким, как хлыст.

Элара сжала кулаки, её магия вспыхнула, как звезда. Она бросилась к нему, её руки пылали, её магия травницы, усиленная клятвой, исцеляла его рану, когда тень когтем разорвала его плечо. Клятва усилила боль, и они закричали, их души слились на миг, как будто нить связала не только их тела, но и их сердца. Когда последняя тень рухнула, её пепел окрасил землю, Элара повернулась к Кайрону, её дыхание рвалось.

– Ты могла умереть! – прорычал он, его глаза горели, его кровь капала на камни. – Зачем ты полезла?

– Потому что я не хочу, чтобы ты умер, – прошептала она, слёзы жгли её глаза, её руки всё ещё дрожали от магии. – Ты мой враг, но… я не могу потерять тебя.

Его лицо побледнело, и на миг она увидела не Пепельного Лорда, а мужчину, чья душа была полна шрамов.

– Ты безумна.– сказал он тихо, его голос был как шёпот ветра. – Идем травниц, ночь не ждёт.

Она шагнула за ним, её сапоги хрустнули по камню, а нить клятвы пылала. Она ненавидела его, но не могла игнорировать его защиту, его страх, его человечность. И это пугало её больше, чем тени, чем магия, чем зверь.

Алтарь возвышался в сердце руин, его кристалл, огромный и мерцающий, испускал серебристое сияние, как лунный свет, пойманный в ловушку. Каменные колонны, покрытые мхом и выщербленные временем, окружали его, их тени извивались в тусклом свете, как змеи. Воздух был густым, пропитанным магией, что текла, как невидимая река, и Элара чувствовала её давление на кожу, её зов, глубокий и древний, как биение сердца земли. Нить клятвы на её запястье пульсировала, усиливая магию, но вместо привычного жара она ощущала холод, как будто кристалл предупреждал её. Она не была уверена, что пугает её больше: алтарь или человек, стоящий рядом.

Кайрон замер у края алтаря, его чёрный плащ с эмблемой пепельного волка развевался в порывах ветра, а серые глаза, острые, как клинок, скользили по руинам. Его рука сжала рукоять меча, и Элара заметила, как его пальцы дрогнули, касаясь груди, где, как она знала, был вживлён алый кристалл. Она чувствовала его через клятву – не гнев или страх, а тревогу, как будто он знал больше, чем говорил. Её магия, серебристая и дикая, откликнулась на зов алтаря, и она шагнула вперёд, игнорируя его предостерегающий взгляд.