Римми, уязвлённая его словами, промолчала.

– Сядьте, Аримантис вей Дьечи, – резко сказал нейр.

Римми неохотно опустилась на кровать напротив Мортестига.

– Мне так нравится ваша горячность, Римми. О, эти категоричные порывы молодости, взрывные страсти, когда все чувства такие свежие, такие яркие… Сам был таким же лет двенадцать назад. Когда был в вашем возрасте, да… Что ж, давайте представим, как бы развивались события по вашему сценарию. Итак, я падаю на колени, молю о прощении, клянусь в вечной любви и обещаю немедленно развестись… Представили или всё же продемонстрировать? Я могу очень убедительно сыграть.

Римми фыркнула и вздёрнула нос, отвернувшись.

– Спасибо, в силе вашего воображения я не сомневался. Далее вы. Мои мольбы льстят вашему самолюбию, но так как вы девушка принципиальная, то исход будет тем же: «Ах, убирайтесь, не хочу вас видеть!». Я, конечно, пытаюсь всё объяснить, страсти накаляются, но вам, уже заполучившей подтверждение своей правоты в силу моих извинений, больше нет дела до причин и обстоятельств… В вас бурлят оскорблённые чувства, и что бы я ни сказал в своё оправдание – вы этого принять уже не сможете. Эмоции затмевают разум, и даже если мои слова покажутся убедительными – вы не сможете пойти на попятную именно из-за своей категоричности. Вы уже накрутили себя настолько, что других вариантов окончания разговора нет. Тогда и я не вижу смысла тратить время на скандал. А ещё я не люблю, когда в меня швыряются предметами. Да-да, не смотрите так на эту вазу, Аримантис вей Дьечи. Я развоплощу её раньше, чем вы до неё дотянетесь. А вот сами можете пострадать. Оставьте уже это ребячество.

Римми трясло от переполнявших её чувств – злости в первую очередь. Ещё Александр демонстративно окутал её облаком транкиля – как ребёнка какого-то, будто она сама не в состоянии успокоиться!

– Поэтому давайте поговорим как взрослые люди. Ведь именно это вы и пытаетесь постоянно доказать окружающим – что вы взрослая, самостоятельная и независимая. Если хотите, чтобы именно так к вам относились, то перестаньте вести себя как обиженный ребёнок.

Слова попали в точку – Римми снова гордо вздёрнула голову, а потом, словно устыдившись этого, опустила её. И подняла на нейра глаза – холодные, но уже спокойные. За время отсутствия Александр немного загорел, изменил стрижку. Пусть его губы сейчас скептически поджаты, но она прекрасно помнила, до чего мягкими и нежными они могут быть. А ещё жадными и горячими, а эти белые зубы – острыми и озорными… И помнила, как всё тело пронзает дрожь, стоит ему чуть прикусить её шею сзади… У Александра потемнели глаза, будто он и под щитом смог прочитать её мысли, но он продолжил.

– Если помните, я предлагал вам только одно – стать моей любовницей на ближайшие три года. И отдельно предостерёг, чтобы вы не питали иллюзий. И неуместных чувств. Даже несмотря на то, что сам им поддался. Так за что вы ненавидите меня, Аримантис вей Дьечи, и почему так упорно избегаете? В чём я был нечестен с вами?

Римми молчала. Александр был прав. Его личная жизнь её не касается. Это она вдруг возомнила себе неведомо что…

– Обида, ревность… Я прекрасно вижу всё это, Римми, – мягко сказал он. – Хотел бы избавить тебя от этого. Но не могу дать того, что ты хочешь. Не в ближайшие пятнадцать лет, я сразу тебе это сказал. У меня есть причины. Ты не захотела их слушать.

Римми отвернулась, пытаясь скрыть навернувшиеся слёзы.

– Понимаю, ты не хочешь делить меня с кем-то, пусть даже мой брак с Катариной фиктивный. Да, Аримантис вей Дьечи, другим его не назвать. При первой встрече ты подумала, что она моя сестра… Я отношусь к ней именно так. Ребёнок не мой, иначе Драккхарт не принадлежал бы мне до сих пор. Но я не могу их оставить. Даже ради тебя. Давнее дело чести… А ты слишком гордая, чтобы принять мою ситуацию.