«Дернутся ко мне – положу всех!» – Соколов медленно переместил ствол оружия в сторону бандитов. Отбиваться от них, однако, не пришлось. Все трое бросились вниз к орущему Бачурину. Двое сорвали палатку и уложили ее в кузове Шишиги, затем вернулись, подхватили под руки Бачурина, подняли его в кузов машины и уложили на палатке. С монтировкой и лопатой вернулись к Шишову, соорудили рычаг, вырвали из земли штырь и вместе с трубкой, пружинами и тросиком забросили труп в машину. Третий бандит завел двигатель, замкнув напрямую провода зажигания. Шишига сползла с луга в русло реки и, переваливаясь на камнях под завывание Бачурина, двинулась вниз по течению реки. Пройдя с километр Шишига остановилась. В бинокль было видно, как фигурки суетились около кузова, затем пропали из поля зрения и вернулись, Соколов засек, через десять минут. «Прикопали труп» – понял Иван.

Как только машина скрылась из вида, Соколов двинулся вниз, соображая: «Когда бандиты забрасывали труп Шишова в машину, я видел в бинокль на его спине небольшое кровавое пятно. Значит пуля прошла навылет и должна быть в земле где-то здесь». – Иван дошел до места, сломал ветку куста и воткнул ее в землю в месте предполагаемого входа пули.

Солнце уже завалилось за сопки. Соколов вернулся на свой НП, собрал свое нехитрое имущество и двинулся вдоль гребня хребта.

«До ближней заимки Никитича отсюда напрямую километров пятнадцать, засветло не успею, значит ночевать придется в тайге. Надо будет успеть сварганить шалаш».

До заимки уставший, не выспавшийся, пропахший костром Иван добрался к девяти часам утра. Затопил буржуйку, поставил чайник и, не дожидаясь пока закипит вода, вскрыл ножом и, помянув добрым словом Никитича, умял банку тушенки и завалился отдохнуть на лавку. Рядом пристроил карабин.

Удивительно, но то ли от стресса, то ли от таёжной прогулки головная боль ушла. От тепла и сытости разморило и потянуло в томную дрёму, поплыли какие-то неясные, но светлые картины, глаза стали закрываться, но вдруг в череде туманных образов возник один совершенно ясный портрет – лицо Бачурина – старшего. Соколов дернулся так, что чуть не упал с лавки: «Стоп! Не до сна сейчас! Бачурин! Что будет делать Бачурин? Он будет искать меня, и в поиске непременно придет к Никитичу, потому что знает о наших отношениях. Значит, Никитичу грозит опасность! Черт, черт, черт! А я, похоже, пока нужен Бачурину живым. Бачурин сволочь, но не дурак! И видимо, он понял, что навряд ли я с Шишигой приведу их прямо к «Кочке». Да и Шишов что сказал? «Сначала вытрясут что надо, а потом порвут». – Иван соскочил с лавки, прихватил рюкзак, карабин, ружье, выскочил на улицу и почти бегом побежал к сарайчику на задах заимки. Здесь наспех припрятал всё свое имущество в дровах, вернулся на заимку, не тратя время на заваривание чая, выпил кружку горячей воды и выскочил на улицу.

Солнце добралось до точки зенита, когда Соколов появился на задах дома Никитича, пробрался через сад, убедился, что всё спокойно и постучал по стеклу открытого по летнему времени окна кухни. Послышались шаги, в кухню зашел Никитич и, увидев Ивана, криво усмехнулся и бросил: – Заходи, убивец, заходи!

– Ты о чём, Никитич? – проскользнув в дом, удивленно спросил Иван.

– О чём, о чём? Вчера пополудни бачуринские быки привезли на Шишиге раненого Олега Бачурина. А еще говорят, что с ними был ваш Шишов, так вот Олега ты ранил, а этого Шишова вроде как замочил. Ох, Ваня, вот я о чём!

– Понятно, понятно! Чего еще от них ожидать? На самом деле Шишова убил Олег Бачурин, а Олега подстрелил я. Это так!