Мой корабль приписки уходит «на пенсию». Сейчас его трюмы и склады тщательно очищают, уничтожая просроченные препараты и прекурсоры. Весь процесс фиксируется на видео и подписывается наблюдателями, которые оставляют свои отпечатки пальцев на протоколах. Именно поэтому я не мог дать обещание в прошлый раз и не могу сделать это сейчас.

Не удивлюсь, если моя деятельность как контрабандиста, ввозящего препараты, каким-то образом повлияла на статистику смертности от радиации. В любом случае, мои близкие не смогли избежать этой участи. После смерти моей младшей дочери я занимался только тем, что возил лекарства для лечения, а не препараты для защиты.

Смит был несколько разочарован, хотя цены на лекарства всё равно были привлекательными. Однако сроки годности оказались меньше ожидаемых. Это были не простые таблетки йода или спирулины, а алкалоиды грибов и плесени, полученные из самых закрытых лабораторий, куда только удавалось задвинуть ботинки, куртки или ещё что-то интересное для научных работников. К слову, учёные с этих лабораторий были более раскованы, чем учёные с нашего корабля. Наши – молчаливые социопаты, те же – такие фантазёры, что пришлось трижды мыть трюм парусника от продуктов жизнедеятельности живого груза. А всё равно до сих пор пахнет тухлой морской фауной.

Я делал это не ради денег, а чтобы получить лекарства и экспериментальные препараты. Ещё отправлял их с коллегами и курьерами от Комитета. Потратил все свои сбережения и все, что семья накопила за годы не совсем легальной деятельности.

Коллеги предлагали взять у них деньги в долг, но я не согласился. Только безвозмездно. Не я один бегал от правосудия в Дальней Космической Разведке и не у меня одного были больные родственники. У каждого разведчика есть свой чемодан секретов и шкаф скелетов. Такие вопросы редко обсуждаются в коллективе, только если на этом заострит внимание Командир, для которого мы ценны только тем, что мы есть. И Командир действительно помогал. С его указания я подал прошение о средствах в Комитет. Стали присылать деньги из профсоюза на счёт Клары. Но их всё равно не хватило.

Хотел было осесть таки на Альфе, но с судебными делами меня взял бы только местный цирк. В клетку к дрессировщику, чтобы через горящие обручи прыгать. Разведчик – редкий зверь в десяти световых годах от Метрополии.

По статистике, из тысячи только один разведчик работает дольше десяти лет. Просто съезжает крыша у ребят. Слишком социальное животное – человек разумный. Одной высадки уже хватит, чтобы всю жизнь девчонкам в уши байки лить. Проверено!

Вспомнил о Тамаре. Квинт со своим значком "отличника" – пыль в сравнении с любым желторотым разведчиком. Нашим ребятам есть, что рассказать комсомолкам.

– Суд не смог доказать мою причастность к преступлению людей, сидящих позади меня, – сказал я и, обернувшись, увидел, как мой слепой подельник улыбнулся беззубым ртом, – потому я пошёл как знавший, но не доложивший в органы правопорядка. Это другая статья.

– Называйте вещи своими именами, – говорит третья судья, – осужденные граждане взорвали хранилище сферических батарей, нанесли ущерб обществу, погибло восемь человек. Это настоящие враги народа! Вы имели с ними связь, будучи их товарищем по кружку химии и минералогии. И ваша осведомлённость доказана двадцать лет назад.

– Так, позвольте продолжить, – говорю я, – на протяжении двадцати с лишним лет мне откладывали исполнение наказания. Поступить на работу куда-либо кроме цирка и разведки с таким личным делом – никак. Ни под одну амнистию я не попал. Ни под Трёхсотлетие Второй Революции, ни под Пятисотлетие Первой. Теперь я прошу суд рассмотреть моё прошение о снятии судимости. Согласно колониальному уголовному кодексу, двадцать лет прилежной работы дают право на применение статьи один точка пять, подпункт четырнадцать. Утверждающей применение суммы принципов перевоспитания гражданина и истекающего срока давности. Также, прошу учесть рекомендации от научного руководителя, от Командира моего корабля приписки. Письмо от коллектива и благодарность от Комитета Дальней Космической Разведки, – я забрал подбородок, – за продолжительную службу. Прошу закончить тот кошмар, который преследовал меня двадцать лет.