Но не элькхе – эллинес. Эту статую, несомненно, установить здесь велел Аргос.

Люди молились Эрмию, чтобы обрести удачу в торговых делах. Но одними молитвами дело не ограничивалось. И ему, как и многим другим богам, эллинес приносили кровавые жертвы. Старинные легенды гласили, что Эрмий даже менял кость на металл. Животные кости – на серебро, человеческие – на золото. Запятнанная кровью история Эллас хранила память о том, что, обнищав, люди отрубали себе пальцы и приносили их к алтарю. А домой возвращались с мешочком золотых монет, подобным тому, что держал сейчас в своих руках каменный Эрмий.

Что бы ни находилось здесь раньше – площадь для увеселений, где проходили городские праздники, или рынок, изобилующий специями, фруктами, овощами и мясом, теперь это место превратили в рынок рабов.

Звякнула задвижка. Клетка распахнулась. Кьаро хватал за локоть рабынь и по очереди вытаскивал их из телеги. Не побега он, конечно, боялся. Просто не мог позволить, чтобы хоть одна из пленниц упала на землю, заработала синяк или царапину или вовсе по неосторожности выбила себе зуб. Если то, что я знала о невольничьем рынке элькхе, правда, такая мелочь могла сильно сказаться на стоимости рабыни.

У помоста застыли повозки, прибывшие из других городов. Скрежет задвижек – пленниц выпустили на свободу, которую вот-вот у них же и отберут. Времени до торгов, вероятно, осталось немного. Я закусила губу, чувствуя змеей свернувшийся в животе холодный, скользкий страх.

Кьярго и прибывшие вместе с ним на лошадях чужаки одну за другой провели рабынь на помосты. Поставили возле деревянных шестов и связали за спиной руки, лишая возможности побега и позволяя покупателям по достоинству оценить живой товар. Лили, как бы ни жалась она ко мне, с какой мольбой ни взирала бы на Кьярго, оторвали от меня и привязали к шесту самой первой.

«Не бойся», – одними губами шепнула я ей.

Следом настала очередь мамы. Она безропотно позволила элькхе себя обездвижить. Стояла, невидяще глядя вперед и почти не моргая, столь непохожая на ту улыбчивую женщину, что называла меня «agapité mou», учила ее языку и увлеченно рассказывала историю своего народа. Она словно превратилась в статую, выбранную в пару к Эрмию. Статую, готовую занять свой пьедестал, свой каменный трон.

Туман в глазах мамы – опасная вещь. Сейчас он помогал ей сохранить рассудок, ничего вокруг себя не замечая. Не позволяя едкой горечи утраты разъесть душу и сердце. Но что будет, когда туман рассеется? Что будет, когда Дросида очнется?

А очнуться, рано или поздно, придется.

Меня привязали к шесту последней. Я оказалась на другом конце помоста от матери и Лили. Торги еще не начались, а нас уже разлучили.

Из книг и рассказов родителей я в самых общих чертах знала, как устроены варварские законы элькхе, столь чуждые традициям даневийцев. Рабов элькхе не держали, только наемников, ведь жизнь мужчин священна, а любой их труд требует достойной платы.

Рабыни же делились на гостевых, личных, детородных, поварих и служанок. Самые привлекательные служили «гостевыми», призванными развлекать и выполнять прихоти гостей дома, а также «личными», предназначенными для всех мужчин дома или только для его главы. Чтобы стать личной или гостевой, рабыня должна обладать яркой внешностью, детородные отличались отменным здоровьем, поварихами брали только тех, кто хорошо готовил, а все остальные обычно становились простыми служанками. Львиная доля находящихся на помосте пленниц (а их оказалась дюжина) подходили под все категории, что увеличивало шансы Кьярго заработать кучу золотых монет.