У торговли рабынями был свой заведенный порядок. Распорядитель торгов называл сначала самых ценных из них, подходящих на роль личных и детородных. Затем начинались торги. Те, кто назначал самую высокую цену, забирал рабынь в свой дом. Главы самых бедных семей обычно ждали до последнего, забирая самых неказистых, старых или неумелых.

Несмотря на то, что Эль Кхара славилась бесконечной враждой домов, а на площади находились многочисленные их представители, драк или тем более убийств во время их пребывания на невольничьем рынке не возникало. Объяснялось это несколько неоднозначным законом правителя Непримиримых Земель. Он лояльно относился к междоусобным войнам, ведь мужчинам следует демонстрировать свою силу и отстаивать свое право на власть. Однако строго карал тех, кто развязывал войны непосредственно на невольничьих рынках или на несколько лиг вокруг них. Вероятно, отныне этот закон действовал и на захваченных землях Даневии.

– Я Роуз, – нервничая, представилась стоящая рядом светловолосая девушка примерно одного со мной возраста.

Я не ответила. Мне сейчас не до новых знакомств. Да и какой в них смысл? Все равно нас разбросают по разным уголкам чужой земли.

Взгляд против воли метнулся сначала в сторону матери, а потом и в сторону Лили. Что-то холодное снова заворочалось в желудке. Я прикрыла глаза, по капле собирая жалкие остатки храбрости.

Толпа за помостом росла, вальяжных, обряженных в дорогие одежды мужчин у площади становилось все больше. Однако прежде чем была озвучена первая цена и первая пленница стала рабыней, к помосту подошел облаченный в серый балахон старик с жуткими шрамами на лице. Толпа расступалась перед ним, на лицах высокородных элькхе застыл тщательно скрываемый страх, а порой и отвращение. Шепотки вились вокруг старика, словно мухи. Они выдали и его принадлежность к эллинес, и дар, которым он обладал.

Старик медленно, словно неохотно, поднялся на помост. Его белые глаза, лишенные зрачков и радужки, меня не обманули.

Слеп и немощен Видящий не был.

***

О Видящих я знала от мамы. Они обладали зрением иного рода, превосходящим человеческое, подчас зная то, что зрячему недоступно.

Ценный дар, но не безвозмездный. В то время как Дочь Звезд и Матерь Истока просто дарили людям свое благословение, магия Эллас была жертвенной. Многие боги эллинес требовали плату за то, что делились частицами своей силы с людьми, наделяя их способностью творить чары. Многие в момент обретения силы получали и физическое уродство. Целители чахли, исцеляя других, боевые маги и сами страдали от боли, которую причиняли.

– Какой же он страшный, – содрогнувшись, сказала Роуз. – Как будто его били плетями прямо по лицу. Что он мог такого сделать, чтобы это заслужить?

Не сводя глаз с Видящего, я покачала головой.

– Его шрамы – не человеческих рук дело. Они – проявление божественной кары.

Если сивиллы слепли, чтобы по-особому видеть этот мир, плата Видящих была куда выше. Одной только слепотой расплатиться с богами они не могли. Их сила была противоестественна: Артемия, богини прорицания, сочла, что заглядывать в будущее и ясновидеть дозволено лишь ей и женщинам, которых она одаривала своим благословением.

Эллинес не смирились. Они нашли способ обойти запрет, не позволяющий им ясносвидеть, и уподобиться сивиллам. Сложный способ, включающий в себя особые ритуалы и заклинания.

– Кары? – эхом отозвалась Роуз.

– Видящие поплатились за своеволие, за тщеславие и гордыню. Всякий раз, используя магию ясновидения, они испытывают на себе гнев богини Артемии. Ее ярость не убивает их, но наносит им раны.