– Пересыпьте мне обе ваши маленькие корзинки, а я вам заплачу за них. Дома скажу, что сама собрала, а то я со свекром своим неугомонным поспорила, этот старый хрыч говорит, что мне больше горсти ни за что не собрать, вот я вашими ягодами и утру ему его противный нос!

– Так он же не поверит, что ты так быстро столько набрала, – заметила ей Нани, обрадованная предложением. Будут деньги, будет и хлеб, без него все же, как ни крути, голодно.

– Да я часа два как из дома ушла, если не больше, с одной остановилась словом переброситься, потом с другой языками зацепились, все время и ушло. Давайте, высыпайте, авось не обижу, я ж не какая-нибудь Салония, – и она рассыпалась звонким смехом.

Сразу сыпать было нельзя, грибная корзина Калисии имела большие прорехи, для грибов-то ничего, а ягоды выпадут все по дороге. Пришлось сначала выстелить ее большими листьями, что Илька проделала споро и с удовольствием. Зато и получили они от менее удачливой, чем они бабенки два серебряных кругляша, хватит и на хлеб и на масло с крупой. Вот какой прибылью обернулась бескорыстная доброта девочки, когда она завела столь экзотических друзей.

На следующий день поход в лес по ягоды отменился, правильно говорят, что загад не бывает богат. Еще не рассвело, как прибежала та же Калисия, начала нервно и оглушительно барабанить в дверь, оказалось, что свинья у них никак не опоросится. Нани впопыхах одеваясь, удивлялась про себя. Свекор Калисии, которого та большей частью в глаза и за глаза именовала хрычом, а злые языки отчего-то шептались, что они любовники, хозяином был крепким, умелым и уж обычный опорос для него не проблема. Но ничего не спросила, раз зовут, значит есть в ней нужда, а для них с дочерью заработанные деньги ой как пригодятся.

Свекор, он же хрыч, был тут же, суетился, светил большим фонарем заправленным очищенным маслом. Нани давно о таком мечтала, горит очень хорошо, не чадит, да только дорого для нее. Вид у него был виноватый, он устало помаргивал и шмыгал носом. Нани присмотрелась к огромной свинье, лежащей неподвижно на боку и только вздрагивающей. Разглядела багровый пузырь опухоли, нагло выпирающей внизу брюха хавроньи. С недоумением обернулась. Хозяин развел руками, чуть не выронив фонарь.

– Недоглядел, да. Дык он и выпер седни, а я разве ж могу?

– Старый козел! – выругала его по-свойски сноха, нимало не смущаясь присутствием посторонней. И Нани подумала, что злые шепотки, кажется, имеют на сей раз основание. Но чужое грязное белье ее мало трогало. Да и то сказать, муж Калисии, хлипкий мужичонка, с наполовину лысой, несмотря на молодость головой, болтался почти все время в городе, якобы он там работал, деньги, правда, время от времени привозил, но что именно он там делает, никто, включая отца и жену, не знал.

– Несите большой, острый нож, теплой воды и самогонки какая почище прихватите, – скомандовала знахарка, надевая фартук и приготовляясь к тяжелой и грязной работе.

Илька дождалась матери только к обеду, усталой, едва ноги волочащей, поработать пришлось немало, но зато улыбающейся. Принесла не только деньги, но и яиц, небольшой мешочек муки и желтый шмат прошлогоднего сала, можно будет лепешек напечь, да и каша со шкварками очень даже вкусной получается. Главное, что от сердца хотя бы немного отлегло.

Основная, тайная тяжесть ее чуткого сердца была в том, что найти другую работу для Нани труда не составляло, она давно поджидала ее, эта работа. Еще зимой владелец лавки Нирам зазывал ее к себе приказчицей, а она отказалась, да еще резко и зло. Только Нирам не обиделся, усмехнулся и сказал, что подождет, все равно она к нему придет, никуда не денется.