Смутьянов в конце концов изловили, судили и публично казнили, поотрубав им всем головы, после чего Высший Совет страны издал указ, подписанный не на шутку перепуганным королем, по которому любой разговор на тему отмены частной собственности, приравнивается к измене и потому карается смертью. Было от чего струхнуть Пендракию славящемуся своей беззаветной преданностью правящей династии.

– Не верю, – почти прошептал бедняга, ему стало плохо.

До сего дня он был совершенно уверен, что хорошие дома имеются в собственности только у зажиточных людей, а тут на тебе, крепкий дом с садом и цветником и в собственности у какой-то пришлой голодранки! Он и без того давно уже недоумевал, как у нее хватает средств снимать такое жилье, но чтобы им еще и владеть, для его бедного ума это было непостижимо!

– Можете проверить, – повернулась она к главе, уже несколько взбодрившемуся после такого афронта, – сделку фиксировал в реестре недвижимости ваш отец, если я не ошибаюсь.

Но тот и сам уже тяжелой рысцой семенил к угловому шкафу. Арун лихорадочно листал книгу, Пендракий, злобно сопя, заглядывал через его плечо, а она смотрела на них с печальной усмешкой. Запись нашлась, естественно, и ни один, ни второй не смогли к ней придраться, все было сделано по закону.

– Так я пойду? – прервала она затянувшееся молчание, – раз все вопросы уже исчерпаны.

– Нет, не все! – Все еще не истратил свой злобный заряд наставник, – лицензии-то у вас все равно нет, а раз нет, то лечить людей вы не можете. Скотину уж пускай кто хочет у вас лечит, лично я и птички бы вам не доверил, а людей извольте прекратить. Правильно я говорю? – адресовался он главе, не столько для того, чтобы спросить, сколько для того, чтобы тот поднажал своим авторитетом должностного лица.

Тот горестно вздохнул, но поднажал, даже пригрозил крупным штрафом за незаконную деятельность, под пристальным взором борца за закон и порядок, чем вызвал у него бледную улыбку. Выслушав вердикт, Нани молча, только смерив скорбным взглядом людей, только что лишивших ее, а значит и ее ребенка, куска хлеба повернулась и ушла.

Все-таки слезы навернулись ей на глаза, но этого уже никто не видел. Вот за что так с нею? Никому ничего плохого не делала, наоборот, помогала всем, кто бы ни попросил. Не бесплатно, конечно, но и не за такие большие деньги, как берут лекари в городах, и ничего такого, всякий труд должен быть оплачен.

Погодите же, вот заболеет кто-нибудь из ваших близких, не заговоренные же они, к кому побегут? К ней, к Нани. Тогда и посмотрим, кто прав. Примерно так утешала себя униженная без настоящего повода знахарка, бредя к дому. Еще мелькало удивление, почему все так прислушиваются к мнению Пендракия, человека вздорного, если не сказать глупого? Чем он их всех так взял, рука что ли какая в городе есть? Так город отсюда далеко, два дня нужно ехать, не меньше.

– Мам, ты чего, плакала? – Илька раздула ноздри и закрутила головой, ища по сторонам обидчика.

– Ну вот, – попробовала пошутить Нани, – когда ты мне нужна, так ты где-нибудь гуляешь, в основном там, где я запретила, а когда я уверена, что тебя нет, ты тут как тут.

– Мам, я уже не маленькая, давай, быстренько говори, кто тебя обидел, я с ними разберусь, мало не покажется! Неужели этот толстяк Арун? – Она всплеснула руками, – ну надо же, а мне казалось, что он вроде бы ничего, не сильно вредный.

– Если ты вздумаешь с кем-нибудь разбираться, то как мы потом здесь жить будем? – задала Нани дочери вопрос, который не приходил той в голову, поскольку силенок немного накопила, а думать о последствиях еще не научилась. Вопрос явно поставил ее в тупик.