Дин-Дин слегка приподнял голову, из его узкой, как щель пасти показалась пена. Девочка наклонилась над ним, уставилась ему в глаза, словно общаясь телепатически и через мгновение начала действовать. Собрав чистой тряпицей все еще сочащуюся пену, она принялась втирать ее в пораженные участки тела. Нани удивлялась молча, не мешая дочери. Она ничего не понимала в ее действиях, но основываясь на некоторых примерах в недалеком прошлом, допускала, что ее ребенок знает, что делает.

Мальчик умер тогда на исходе четвертого часа, сейчас прошло уже четыре с половиной, ползучая тварь была жива, и это был пока единственный положительный признак. Внося в дом пострадавшего, дверь они, оказывается затворить как следует забыли, и когда у самого порога кухни послышалось шипение, Нани вздрогнула. Вот тебе и здрасти! В кухню, нимало не смущаясь присутствием людей, вползала еще одна такая же тварь, только меньшей длины. Бурый узор на ее шкуре был несколько бледнее и кое-где проглядывала зеленца, что смотрелось довольно красиво.

– Ой, – тут же впечатлилась Илька, – это его невеста, наверное, какая красивая!

У ползучей невесты из пасти торчал какой-то пучочек травы. Нани решила, что невеста собирается подкормить своего жениха, что было довольно нелепо, он умирает, какая уж тут еда! Но невеста подползла к самым ногам сидящей на корточках девочки и выпустила изо рта приношение.

– Это мне? – удивилась та, – но зачем, я же не ем траву. Или…, – она задумалась. Потом вскочила и побежала вприпрыжку на двор, невеста осталась в кухне. Она подползла к укушенному, положила голову на его шею и так замерла, словно уснула.

Быстро вернувшаяся девочка притащила несколько охапок такой же травы с узкими листочками, в которой Нани признала невзрачный сорняк, цветущий по весне блеклыми голубенькими цветочками. Вымыв и порезав это сено, она обложила раненые места диковинного пациента. До самого вечера Илька то и дело меняла травяные компрессы своему любимцу. Невеста безотлучно находилась тут же.

Поскольку все это происходило в кухне, то вся эта компания изрядно мешала Нани готовить и мыть посуду, но она не ворчала. Больному прямо на глазах становилось лучше, а за знание, что она нечаянно получила в результате лечения, можно было потерпеть и не такое. Конечно, полной уверенности, что эта травка окажет такое же действие и на человека в схожей ситуации, у нее не было, но все же заготовить и насушить такой травы побольше явно не помешает.

Глава магистрата поселка Рубежный недовольно засопел. Нет, он уважает наставника Пендракия, его все уважают, известный, можно сказать, в здешних местах человек. Но то, что тот предлагает, просто немыслимо. Взять, да и выгнать знахарку Ош из поселка на том основании, что у нее нет лицензии на лечение людей. Ну да, нет, и все давно об этом знают, как-то до сего дня все обходилось, а теперь скандал и даже непонятно из-за чего. Да и нет у него таких полномочий людей выселять. Господин Арун скорбно посмотрел в сторону Нани, его тревожило ее молчание. Молчит и молчит, как будто не о ней речь идет. Могла бы подсказать хоть что-то дельное, глядишь, и обошлось бы все как-нибудь.

– Да, я настаиваю, – твердо повторил Пендракий и опять понес какую-то околесицу про уважение к уважаемым людям, про неправильное воспитание и в конце своей обличительной речи вдруг помянул юбку.

Глава моментально уставился на эту юбку и удивленно пожал плечами. Юбка как юбка, когда-то яркого синего цвета, но ныне уже изрядно вылинявшая на солнце, доходит до середины икр, как все женщины поселка носят, ничего необычного в ней нет, чего ему такое припекло с этой юбкой? Да и вообще, они что тут женские тряпки обсуждать собрались?! Арун догадался оскорбиться, наконец.