«Но почему в моей голове стоит такая чёткая формулировка? Неужели этот дурак умудрился прямо здесь вызвать дьявола и договориться о раннем уходе из жизни?!»

Адаптация к тюремной жизни шла тяжко. Одиночное прозябание в четырёх стенах хоть и создавало благополучную атмосферу для раздумий, но совершенно не способствовало оптимизму. Утро – каша. День – выход на прогулку с другими заключёнными. Как я поняла, несколько часов можно было посидеть, помолиться местным светлым и добрым богам в тюремном храме. Или пройтись, на небо посмотреть. Даже качалки не было, о книгах вообще молчу. Стены высокие, на ногах кандалы, ещё и другие заключённые смотрят так, будто сами хотят зарезать меня во имя этих божков. Говорить с другими приговорёнными запрещено. Как и подходить к ним. Это сделано ради безопасности, ведь важна каждая жертва. А ежедневный выход из камеры – это лишь проявление «милосердия». И кандалы блокируют магию, так что сбежать не выйдет. После прогулки шёл обед, ужин и отбой. Всё, конечно, уже в своей камере. Я думала о том, чтобы навязаться на общественную работу, но заключённых не напрягали даже намыванием полов. Иногда их по одному выводили и тащили куда-то, но всегда возвращали обратно. Один, правда, по возвращению, кажется, потерял рассудок: бессвязно что-то мычал. Жуть. Лазеек, как выбраться наружу, не было. А времени оставалось всё меньше и меньше. В один момент я поймала себя на том, что при каждом пробуждении первым делом подпрыгиваю и подтягиваюсь на решётке окна, чтобы посмотреть, идёт ли снег.

В день, когда я особенно остро ощутила близость собственной смерти, меня вытащили из клетки и повели в просторную комнату. Усадив за стол, оставили сидеть. Роскошный кабинет, как подсказывала память, мог принадлежать местному священнику. Его-то я и встретила.

Местный не очень молоденький поп в рясе и с блаженным выражением на лице сел напротив меня за массивный деревянный стол. Внешне он напоминал типичного офисного работника. Если бы не одежда, я решила бы, что мужчина вышел после рабочего дня выпить невкусный кофе. Не потому, что ему необходим кофеин, нет, чтобы дольше не возвращаться домой к нелюбимой жене с младенцем на руках.

– Вот мы и снова встретились с тобой, сын божий, – приподняв уголки губ, начал поп. Образ усталого работяги за тридцатник дополнился: в рабочее время он наверняка впаривал никому не нужное барахло. Успешно.

– …Ага, – я напряжённо кивнула.

– Я рад, что ты наконец принял бога, Ольгерт. Скоро состоится твоя казнь, и я понимаю, что никогда нельзя быть готовым к этому, но могу помочь тебе на твоём последнем пути.

Я молчала, сверля взглядом собеседника. Не дождавшись моего ответа, он продолжил:

– В прошлый раз мы не договорились, но, кажется, теперь ты готов к сотрудничеству.

– Сотрудничеству?..

– Освежу твою память. В прошлый раз мы беседовали об обмене. Ты – делишься запретными знаниями демонопоклонников, а мы – даруем тебе отсрочку от жертвоприношения.

«Как бы мне ни было жутко, это напоминало выигрышный лотерейный билет. Слишком удобно в этих угнетающих условиях, в чём подвох?»

– Обычно от этого отказываются, потому что выдача подобных знаний – довольно болезненный процесс. Но не лучше ли немного потерпеть боль и пожить подольше? Тем более для тебя, ведь бог наделил тебя такой силой не просто так, Ольгерт, – молодой поп воодушевился: видимо, увидел что-то в моём лице. – Я уверен, ты был рождён для этой миссии.

– До моей казни остались считанные дни, – аккуратно начала я. – Не поздно ли вновь предлагать мне эти условия?