– Да, думаю, это может сработать.

Я смотрела на попа, тот поднялся с кресла и направился к стеллажам. Увлечённо выдвигая и задвигая ящики, он что-то искал, едва не переворачивая стопки бумаг и заглядывая в каждый уголок. Мужчина был моей единственной надеждой выбраться из этого места живой, и идей, как обернуть всё в свою пользу, у меня уже не было. Нет, часть меня во всю размышляла об убийстве. Даже гипотетическом.

На фоне шли мои размышления, близкие к визуализации. Прямо как тогда, когда я спасалась от побоев в прошлой жизни, – адреналин сделал своё дело, но все решения не приводили к хорошему концу. Оставалось лишь чувство обречённости.

«Но смогу ли я покинуть эту комнату живой? А если смогу, охрана за дверью повяжет меня, даже если я беззвучно оглушу попа. И тогда он точно не будет помогать. А если бы и охраны не было, как бы я нашла выход из этого лабиринта? Шансы на успех столь малы и незначительны, что больше похожи на шутку. Нет. Это всё не то».

– Думаю, у меня нет причин сомневаться в том, что ты не торопишься на свою казнь? – издалека начал поп, идя в мою сторону. Он держал что-то в руке, плотно сжав кулак.

– Вы правы, – кивнула я.

– Тогда нам следует обговорить новые условия. Я помогу тебе выжить завтра, а ты будешь работать на меня без страха быть съеденным великим святым.

Слова смотрящего на меня мужчины звучали словно драгоценный подарок. Шанс не стать обедом той твари, шанс получить работу, шанс на более долгую жизнь, чем предполагалось. Слишком хорошо.

– Как вы это себе представляете?

Его побледневшие губы сложились в тонкую ухмылку, и поп произнёс:

– У меня есть одна идея. Ты заставишь великого святого склониться перед тобой, тем самым доказав свою невиновность. После чего тебя освободят из тюрьмы, отменив казнь. Пока всё не уляжется, побудешь в тени, а после я найду тебя, и мы продолжим нашу работу.

– Но как я это сделаю? Как заставлю его склониться? – поддавшись вперёд, спросила я.

– Поклянись, что, если всё получится… Нет. Когда всё получится, твоя жизнь будет моей, Ольгерт.

Я была мышью, прищемившей хвост в мышеловке, но обещать ему свою жизнь не было в моих планах и никогда не будет. Помочь, выдать секреты Ольгерта или сообщить свои знания – пожалуйста. Но положить жизнь на кон я не смогу. Да и, если всё выгорит, ему будет жаль так просто променять меня на одно жалкое заклинание.

– Я… клянусь быть полезным вам, если выживу завтра.

– Даже если твои слова лишь воздух, я всё равно тебя найду, и мы продолжим с того, на чём закончили, но уже на совсем других условиях.

Поп прикрыл глаза. По моей спине пробежали мурашки. Почему-то в его угрозу очень даже верилось. Вообще, мыслей не доверять таким заявлениям лучше было бы не допускать. Проще уж обмануть ожидания, чем получить законный удар в сердце.

– Вернём назад всё украденное, словно того позора никогда и не было. Держи. Надёжно спрячь её.

Поп протянул мне металлическую пластину. Она была ровно такой же, как и у него на шее. За окном раздались хлопки: великий святой, весь умытый кровью, медленно уходил с арены, а народ постепенно расходился. Несколько человек потеряло сознание, кто-то очистил свой желудок, но большинству было весело. Запоздало прогремело объявление о завтрашнем бесплатном представлении со мной в главной роли, будоража уходящих зрителей.

С небольшим промедлением я схватила подарок, а затем начала аккуратно развязывать бинты на ране.

– Хорошая идея. Спрячь её там, – кивнул мужчина, помогая убрать с глаз посторонний предмет.

За окном посыпал снег, сменяемый ливнем, который громко барабанил по окнам и крышам, смывал кровь и распугивал засидевшихся зрителей. Поп ловко завязал узел на моём запястье и встал, провожая меня к двери.