Ноги шлепали по раскисшей грязи – шлеп, шлеп. Таня морщилась, но брела. А куда деваться? Останешься на берегу, простынешь, заболеешь и сдохнешь от пневмонии.

Сдыхать не хотелось. Наоборот, хотелось выжить и отомстить.

Им.

Злобным, похотливым ублюдкам, утопившим ее в реке.

Утопившим-утопившим. Таня не обольщалась. Она и в самом деле утонула, а уж, что с ней случилось дальше, походило на историю из фантастического романа.

Старик водяной.

Гигантский рак.

Русалки, на русалок не похожие, а похожие на страшилищ из Чернобыльского моря, мутировавших в невесть кого.

Боль, свившая гнездо в ее теле.

Но, она жива.

Вопреки всему.

Даже, здравому смыслу.

А, значить – сжать зубы и идти. Выжить.

И, отомстить.

*

Озерки спали сладким сном.

В дождливую погоду, вообще, спится хорошо. Даже пожилым людям с ноющими суставами, бессонницей и прочими замудреными хворями.

Татьяне очень повезло.

Она, словно тать, прокралась задворками, отворила калитку и, серой тенью, шмыгнула в родную дверь.

Засов – а, в Озерках, как и раньше, двери запирали на засовы, был поддернут способом, известным еще с детских лет, двери распахнулись, и девушка ввалилась в родительский дом.

Мокрая.

Грязная. Голая.

Она тащила свою сумку, с упорством хомяка, делающего стратегические запасы на зиму.

Сумку она отыскала в кустах, куда ее, по всей видимости, забросили Танины обидчики.

Там же, у потухшего кострища, валялись пустые бутылки, использованные шприцы и презервативы.

Подонки даже не попытались скрыть следы преступления.

Были уверены в своей безнаказанности.

Грязные твари.

Самоуверенные ублюдки.

Девушке пришлось быть очень аккуратной, чтобы не пораниться о битое стекло или иглу.

Наскоро заглянув в сумку, она убедилась в том, что насильников не прельстили ее скромные вещи. Они даже не ограбили свою жертву, оставив нетронутыми портмоне и документы.

Вероятно, перепились до свинячьего визга.

Пришлось топать так, как была – босой, голой и замерзшей.

Таня попыталась набросить на плечи свой пиджак, но только зря испортила вещь, намочив ее. Дождь лупил с такой силой, что ткань, мгновенно напитавшись влагой, перестала служить защитой от промокания.

Удивительное дело, но девушка была благодарна этому дождю – жители Озерков сидели по домам и опасались нос высунуть наружу.

Да и рань стояла страшенная – ночь ещё окончательно не сдала своих позиций, а серый рассвет медленно пробивался сквозь сырую хмарь дремавшего утра.

Родители еще не выходили из своей комнаты.

Разумеется, они не ждали Тань в такую рань.

Повезло.

Девушка смогла пробраться в свою бывшую комнату, наскоро обтереть тело полотенцем и набросить на себя халат.

Успела.

– Таня? – мама очень удивилась, обнаружив дочку прямо в доме, нежданно-негаданно. – Но, как? Автобус же еще..

– Попуткой добралась. – легко соврала Татьяна. Слова сами по себе слетели с языка и девушке первый раз было совсем не стыдно врать матери. – Промокла вся. Дождь сумасшедший. Льет, как из ведра. Ни зги не видно. Хорошо, водитель попался с пониманием – подвез чуть ли не к самой калитке.

– Повезло. – мать пожала плечами. – Давай, обмойся, пока отец спит, а я блинчиков настряпаю, как ты любишь.

Уговаривать девушку не пришлось. Она и сама была рада смыть с себя всю грязь, налипшую за долгий путь к родному дому.

Хорошо еще, что мать не обратила внимания на лицо дочери – свет в комнате Таня зажечь поостереглась, а в коридоре было темновато. Опять же, возраст – очки мама не одела, а без очков она видела так себе.

Хотя..

Девушка зло усмехнулась, наклонившись над тазиком с чистой, горячей водой.

– Хозяин-водяной, помоги! Меня омой-умой, ненужное сокрой.