(это – бульвар, если ты позабыла)

и посмотри, не проходит ли снова

девушка Лэйла (а может быть, Лила).

Прошлого века история эта

так надоела, что снится ночами.

Ночь, изведёшь ты любого поэта

письмами девушек с их сургучами!..

Лэйла не пишет. Но в саване белом

все-таки кто-то стоит на балконе.

«Это – любовь?..» – я спрошу между делом,

бром (две таблетки) держа на ладони.

«Это – причуда капроновой шторы,

лунная пыль где осела, наверно», —

сон возвращается из коридора

с томиком Пушкина или Жюль Верна.

«Спи, – говорит, – и не трогай старуху

(память, а может быть, Лэйлу и Лилу)».

… По тополиному – с Лэйлою – пуху

тихо приходим к любви на могилу.

На мотив Саши Соколова

Для того, чтобы книга имела начало,

надо ветку спилить и наделать бумаги,

чтобы ветка потом эту жизнь означала

и смотрела на лес и лесные овраги.

Где сидела на ней не единожды птица.

Где по ней пробегали порою бельчата.

Неплохая на ветке открылась страница.

Не единожды жизнь там бывала зачата.

Даже Пляскину Вите хвататься за ветку

приходилось, когда оттопыривал уши

юго-западный ветер, сдувая соседку

с огорода её, где посажены груши.

И Норвегов, имея на местности дачу,

мог завидовать ветке, а стало быть, птице,

стрекозе, бумерангу, новеллам Боккаччо,

из которых торчат итальянские лица

(и не только)… «Увижу ль последнюю точку

на последней странице?..» – висит над рекою

знак вопроса. Вода набирается в бочку.

Огурцы воскрешаются из перегноя.

«Так воскреснем и мы!..» – утешает кадило

в этой книге, где щепочка вместо закладки.

… Не сошли мы с ума – по всему выходило.

… Просто были в судьбе кое-где опечатки.

* * *

П. Корнилову

Павел, к исходу лета стала ясней картина:

сад провожает лейку (ну, и меня в придачу),

даже вокруг лопаты – новая паутина…

Значит, эклога эта скоро покинет дачу.

Бекишев Юра как-то лейку хвалил и грабли —

дескать, хозяин цепко держит руками почву.

Ноги мои устали. Руки мои ослабли.

Время присесть на лавку. Для тишины и прочего.

А в тишине – комарик. А в тишине – прохожий.

Спросит: туда ли эта, дескать, ведёт дорога?..

Что я ему отвечу?.. Я, человек хороший,

может, уже не местный (если подумать строго).

Мне ли указку делать, мил человек, из пальца?..

Сам я плутал годами в трёх, почитай, берёзах.

Павел, молчу как рыба. Ну, а прохожий – пялится.

Что – дураков не видел в рыбах таких тверёзых?..

Не наступлю на грабли ночью – уже отрада.

Чай на веранде горек. (Не от последней мысли?..)

«Заколотить бы дачу завтра, – подумал, – надо».

«Надо», – вода вздохнула в вёдрах на коромысле.

Весеннее

Разлететься семенами,

Прорасти бы мне травой,

Был хотя бы временами

В прошлой жизни я живой.

Взмыть бы криком в небеса,

В чистый ветер обернуться

И услышать голоса:

Времена ещё вернутся.

Выше боли

Выше боли – только небо,

Где слова и облака,

С кем я был и с кем я не был —

Умолчит моя строка.

Не вернуть, не объясниться,

Не проститься, не простить.

Это даже не приснится,

Непривязанная нить.

Выше неба взмыла птица,

Выше слов легла печаль,

Я ворочаюсь, не спится.

Мне не больно. Просто жаль.

Дым

Тонко скрученным платочком

Из трубы выходит дым,

Время движется по точкам,

Мысль идёт по запятым,

Чувства прыгают пунктиром,

Где-то в скобках, где-то без,

Дым уходит к чёрным дырам

Сквозь прозрачный свет небес.

Отражение

Мир в душе отражается,

Как в реке – небосвод.

Кто-то c чем-то сражается,

Кто-то просто плывёт.

Дни, лишённые отчества.

Память – в чёрных кострах.

Страх внутри одиночества -

Это больше, чем страх.

Жизнь на грани забвения

Выручает строка,

Где плывут без сомнения

Над рекой облака.

Ответ

Нет, я совсем себя не мучаю,

Когда от случая я к случаю

В свою тоску, тоску дремучую