Софья. Он не в своем уме!
Загорецкий (изумленно). Ужели с ума сошел?
София (помолчавши). Не то чтобы совсем…
Загорецкий. Однако есть приметы?
София (смотрит на него пристально). Мне кажется…
Загорецкий. Как можно? В эти леты?!
София (в сторону). Как быть? Готов он в это верить!
А! Чацкий! Любите вы всех в шуты рядить.
Угодно ль на себя примерить?! (Уходит).
Загорецкий. С ума сошел!!! (Поспешно уходит).
Явление двадцать шестое
Входят все гости.
Загорецкий (поспешно входит, оглядывая гостей).
Который Чацкий тут? – Известная фамилия…
Вы слышали о нем?
Княгиня. Об ком?
Загорецкий. О Чацком. Он сейчас здесь в комнате был…
Княгиня. Знаю. Я говорила с ним…
Загорецкий. Так я вас поздравляю, он – сумасшедший!
Графиня. Что?
Загорецкий. Да он сошел с ума!
Княгиня. Представьте, я заметила сама!
Явление двадцать седьмое
Все.
Княгиня. С ума сошел! Прошу покорно! Да невзначай! Да так проворно!
Ты, Софья, слышала?
Платон Михайлович. Кто первый разгласил? —
Наталья Дмитриевна. Ах, друг мой! Все.
Платон Михалыч. Хоть все и верят поневоле, а мне сомнительно…
Фамусов. О чем? О Чацком что ли?
Чего сомнительно? Я первый! Я открыл!
Княгиня. Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!
Попробуй о властях, – и нивесть, что наскажет!
Кто низко поклонись, согнись-ка кто кольцом, —
Хоть пред монаршиим лицом, – так назовет он подлецом!
Молчалин. Мне отсоветовал в Москве служить в Архивах…
Графиня дочь. Меня модисткою изволил величать!..
Графиня (показывая на дочь, укоризненно). Ее модисткою изволил величать!
Наталья Дмитриевна. А мужу моему совет дал жить в деревне.
Загорецкий. Безумный по всему.
Княгиня. Я видела из глаз.
Фамусов. По матери пошел. По Анне Алексевне!
Покойница с ума сходила восемь раз!
Наталья Дмитриевна. На свете дивные бывают приключенья.
В его лета с ума сойти… Чай пил не по летам.
Княгиня. Шампанское стаканами тянул.
Наталья Дмитриевна. Бутылками-с! И пребольшими!
Загорецкий (с жаром). Нет бочками, сороковыми!
Фамусов. Ну. Вот, – великая беда, что выпьет лишнее мужчина!
Ученье! Вот – чума! Ученость – вот причина
Что нынче пуще, чем всегда, безумных развелось людей и дел, и мнений…
Княгиня. И впрямь, – с ума сойдешь от этих обучений!
Есть в Петербурге институт – Пе-да-го-ги-ческий, – так кажется, зовут…
У них учился наш родня, – и вышел! Хоть сейчас в аптеку, – в подмастерья…
От женщин бегает, – и даже от меня! Чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник! Князь Федор! Мой племянник!
Скалозуб. Я вас обрадую. Всеобщая молва, что есть проект
Насчет лицеев, школ, гимназий.
Там будут лишь учить по нашему: раз, два.
А книги сохранят так: для больших оказий.
Фамусов. Уж коли зло пресечь, забрать все книги бы, да сжечь!
Наталья Дмитриевна. А, все равно: от книг ли, от питья ль, —
А Чацкого мне жаль!..
По-христиански – так он жалости достоин, —
Был острый человек, имел душ сотни три…
Фамусов. Четыре. В моем календаре.
Княгиня. Все врут календари! Нет триста! – уж чужих имений мне не знать!
Фамусов. Четыреста, – прошу понять!
Княгиня. Нет, – триста, триста, триста.
Явление двадцать восьмое
Все и Чацкий.
Наталья Дмитриевна. Вот он!..
Княгиня. Тише! Ну, как с безумных глаз, затеет драться он?
Фамусов. О, Господи! Помилуй грешных нас! (Опасливо).
Княгиня. Любезнейший! Ты не в своей тарелке. С дороги нужен сон. Дай пульс… Ты – нездоров! (Все пятятся от Чацкого).
Чацкий. Да! Мочи нет: мильон терзаний —
Груди от дружеских тисков, ногам – от шарканья,
Ушам от восклицаний, а пуще – голове от всяких пустяков!..
(Подходит к Софье). Душа здесь у меня каким-то горем сжата,
И в многолюдстве я потерян, сам не свой!
Нет! Недоволен я Москвой!
Наталья Дмитриевна