связать свою жизнь, женится в конце концов лишь потому, что попадает примерно в такой оборот, в

каком оказался Роман. Иначе его не возьмёшь. Похождения такого мужчины завершаются тогда,

когда он встречает ту, которая его переворачивает, когда он спокойно и без всякого сожаления

жертвует всеми ради неё. Общее правило всех донжуанов, перестающих быть донжуанами,

состоит, пожалуй, в том, что они женятся на тех, кто их потрясает, они женятся лишь на

потрясающих женщинах.

А какой родной кажется Роману вся семья Лесниковых: серьёзный, даже чуть пугающий

строгостью и правильностью Иван Степанович, очаровательная и совсем ещё молодая Тамара

Максимовна с её обаянием и эмоциональностью. А Серёнька, как называет его Ирэн? Да что

может быть против него!? Вырастет – своим будет.

Вечером, подходя к уже знакомому подъезду, Роман сомневается во всём. Позвонит сейчас в

квартиру, а там совсем чужие люди. На всякий случай он даже просматривает список жильцов на

двери подъезда и с облегчением находит строчку «Лесников И.С.».

Дверь открывает взволнованная ожиданием Голубика. Ей сегодня тоже нелегко. «Ну вот,

доигралась…» – не однажды за день говорила она себе, вспоминая вчерашний вечер. А сердце

при этом всякий раз заливалось мягкими теплом. Зеркало прихожей – свидетель всех её

сегодняшних эмоций. Ожидая Романа, особенно тщательно колдовала она над своими медными

волосами. Выглядеть хотелось и красиво, и по-домашнему непосредственно. Одним из своих

80

внешних изъянов Ирэн считает низкий лоб, доставшийся от отца. Однако она не делает ничего,

чтобы лоб казался выше. Оригинальность Голубика считает выше красоты, полагая, что если у

красоты – сотня лиц, то у оригинальности – миллионы. Поэтому косметика и прочие средства

служат, по её мнению, не для сокрытия особенного, пусть даже не совсем привлекательного, а для

его подчёркивания. Тут можно рассуждать даже так, что твой недостаток – это твоё главное

достоинство. Подчини этому достоинству всю свою внешность, сделай его стержнем своего образа

и уверенно, без всяких сомнений, настаивай на нём. И тогда ты будешь оригинальной. Конечно,

сама по себе эта теория не плоха, но Голубике, на самом-то деле имеющей всё совершенно

нормальное (и лоб у неё как лоб, а вовсе не такой низкий, как у отца, и уши как уши, и всё

остальное), придерживаться её легко.

Столкнувшись на пороге со светящимися, радостными глазами будущей жены, Роман даже

замирает, не зная как с ней здороваться.

– Привет! – запросто, стараясь не выдать своего нетерпеливого ожидания, бросает Ирэн и,

приподнявшись на цыпочках, чмокает в щёку.

Она убегает, а он где стоял, там и стоит остолбенело, будто зафиксированный в пространстве,

будто сфотографированный щелчком её поцелуя. Ведь это же, собственно, первый их поцелуй.

Надо хотя бы как-то отметить для себя такой факт.

– Ну, снимай куртку-то, снимай, – тормошит его уже вернувшаяся Голубика. – Есть хочешь?

– Очень! Как волк! – говорит Роман.

– Здорово! Как хорошо, как по-мужски голодно ты это сказал! Тогда марш в ванную мыть руки!

Пока Роман моется, плеснув прохладной водой и в пылающее лицо, Голубика с полотенцем

стоит рядом. Сегодня она в клетчатом переднике: от неё так и веет домашним уютом. Господи, так

ведь именно этого-то ему и не хватало всегда для полноценной жизни.

– Помыл, а теперь что?

– А теперь заруливай на кухню! – говорит Ирэн и первая направляется туда.

Ещё входя в ванную, Роман краем глаза видел Серёньку, сидящего на кухне, и теперь,

воспользовавшись случайной подсказкой Голубики, гудит грузовиком, а, заворачивая, крутит

воображаемую баранку. Но, окинув взглядом Ирэн, делающую четыре шага до кухни, едва не