Выпалив всё это, я, на глазах изумлённых замов и оторопевшего Карвацкого, не спросив разрешения, вышел, «слегка» хлопнув дверью.

В расстроенных чувствах пришел и сел в службе вооружения, ожидая неотвратимых последствий «диалога» с командиром полка.

Наступил конец рабочего дня – никаких движений со стороны командования. Даже не заглянул заместитель по вооружению – наверно тоже обиделся на мои слова.

Полное затишье – очевидно перед грозой.

Придя домой, я ничего не сказал о возникшем инциденте, о том, что при дальнейшем обострении обстановки возможен уход из полка.

Это вполне вероятно в такой ситуации – против ветра нельзя….

Язык не повернулся предупредить Анну о возможных последствиях, ведь только начали жить в хороших условиях!

Утром следующего дня, когда я проводил планерку в службе РАВ, заглянул командир полка и вызвал меня в коридор. Я вышел, и он мне сказал:

– «Ну, зачем Вы так вспылили? Надо уметь реагировать на критику. Посмотрите, как правильно это делаю я. Меня Комкор вздрючил намного сильнее, а я терпел, хотя вообще не причём (он в самом деле, так думал!). Если перегнул палку – извини, но ругать-то я должен кого-то! Я потом и остальным ввалил, не переживай, не одного тебя чихвостил».

Вот таким был командир полка Карвацкий. Непредсказуемым, и казалось толстокожим. Последующие события показали – это не так.

На протяжении восьми лет дальнейшей совместной службы в полку с Леонидом Матвеевичем, таких обострений у нас больше никогда не происходило. Мы служили как говориться душа в душу.

Великолепный он был человек….

…

Возвратившись вечером со службы, я продолжил оборудование своей жилплощади – угроза нового переезда миновала.

Вскоре я получил ордер на квартиру и обрёл уверенность, что теперь никто не сможет нас из неё выселить. Мы стали полноправными хозяевами городской жилплощади.

Все вместе выезжали в центр города и гуляли, восторгаясь: церквями, площадями, театром, магазинами – тем, чего у нас раньше не было.

Подполковники и майоры обычно служат до сорока пяти лет, но это не касалось Ярославского полка. Здесь старшие офицеры служили – пока «носят ноги», а прапорщики – пока «носят руки».

Однако, когда заместителю командира по вооружению подполковнику Власову исполнилось сорок четыре года, он всё же засобирался (а может его «засобирали», несмотря на связи), на пенсию.

Уйти он думал в сорок пять, а начальству сказал заранее, чтобы не приставали на службе с большим объемом работ – с пенсионера спрос невелик. Всё свободное и большую часть служебного времени он посвящал охоте, так думая закончить последний год пребывания в армии.

Неожиданно обстановка изменилась: в корпусе убыл советником в Сирию начальник службы ракетного вооружения.

После ротации кадров в Череповецкой бригаде освободилась должность заместителя по вооружению. Её предложили Власову. Должность сложная и тяжёлая – как никак в бригаде было семь дивизионов разного назначения.

Власов понимал, что придётся распроститься с относительно лёгкой жизнью. Тем не менее он не терял главного: возможности ходить на охоту. В Череповце она ещё лучше, а контроля значительно меньше – штаб корпуса далеко.

Да и к тому же звание. Полковник он и в Африке полковник – почётно и заманчиво. После мучительных, но недолгих колебаний Власов согласился.

В полку его должность освобождалась. Командир полка на совещании довёл офицерам информацию что на смену Власову от полка выдвинута кандидатура майора Невельского. Вместе с тем в кадрах корпуса могут быть другие кандидатуры, и кого поставит Комкор – одному Богу известно.