От Алины.
Алина: Ну что, ты все еще злишься?
Алина: Давай уже помиримся.
Катя долго смотрела на экран.
А потом просто закрыла чат.
Некоторые люди не гости.
Они захватчики.
Обман во благо
Письмо пришло в конце декабря.
День выдался пасмурным, воздух был влажным, тяжёлым, пахнущим снегом, который всё никак не мог выпасть из налитых туч. Вадим вернулся домой поздно: с ног валился от усталости, мечтал только о горячем чае и тишине. Когда поднялся на свой этаж и сунул ключ в замок, что-то заставило его остановиться – из почтового ящика торчал конверт.
Простой, белый, без марок и штампов.
Он машинально вытащил его, осмотрел. На плотной бумаге корявым почерком было выведено:
"Вадиму Морозову."
Рука сжала бумагу сильнее. Сердце вдруг стукнуло где-то в горле.
Он зашёл в квартиру, бросил сумку в прихожей, сел прямо на пол и разорвал конверт.
Тусклый свет лампы падал на письмо.
«Здорово, Вадик. Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Забавно, да?»
Почерк был странным. Будто писали левой рукой, будто… не его рукой.
Но слова…
Вадим узнал эти слова. Узнал манеру, простые, чуть грубоватые обороты, узнаваемую Лёшкину браваду, за которой он всегда прятал что-то большее.
«Я не знаю, как это случилось, но хочу, чтобы ты запомнил главное: ты ни в чём не виноват. Никогда не вини себя за то, что пошло не так. Ты мой лучший друг. Живи. Будь счастлив.
И ещё – не забывай о наших планах. Пусть хоть один из нас их осуществит.»
Лист задрожал в руках.
На мгновение Вадиму показалось, что стены комнаты сдвинулись, стало тесно, душно.
Он сглотнул.
Лёха.
Тот, кого он так и не смог проводить.
Тот, чьё имя до сих пор вспоминал каждый день, но старался не произносить вслух.
А ведь Вадим так и не нашёл в себе сил поехать на похороны. Ему хватило известия: «Погиб. Боевая операция. Ошибка командования». Хватило, чтобы напиться в хлам и провести ночь, глядя в потолок.
А теперь это письмо.
Пальцы вжались в бумагу.
Когда он успел его написать? Почему только сейчас пришло? И… кто отправил?
Он поехал к родителям Лёхи.
Старенькая пятиэтажка на окраине города выглядела ещё мрачнее, чем он помнил. Может, дело в сером декабрьском небе, а может, в пустоте, которую он чувствовал, подходя к знакомой двери.
Вадим постоял несколько секунд, собираясь с духом, прежде чем нажать на кнопку звонка.
Дверь открылась почти сразу, как будто его ждали. Лёшкина мать, маленькая хрупкая женщина в вязаном кардигане, стояла на пороге, вцепившись в край рукава.
– Вадик… – выдохнула она.
Она не спрашивала, зачем он пришёл. Только пригласила внутрь.
В прихожей пахло сушёными травами и слабым ароматом корицы. Здесь ничего не изменилось, даже старая скамья у стены, на которой Вадим сидел, когда они с Лёхой, перепачканные грязью, возвращались с улицы.
Лёшин отец вышел из кухни, молча кивнул Вадиму, но взгляд у него был тяжёлый, будто он сразу понял, что это не просто визит.
– Что-то случилось? – осторожно спросила мать.
Вадим разжал пальцы, сжимавшие письмо, и протянул его ей.
– Это… это от Лёши. Мне прислали пару дней назад.
Она взяла листок осторожно, словно боялась, что он рассыплется у неё в руках. Взгляд пробежался по строчкам, и чем дальше, тем больше недоумения появлялось на её лице.
– Этого не может быть, – покачала она головой. Её голос задрожал. – Алексей никогда не писал писем.
– Никогда? Совсем? – Вадим чувствовал, как внутри него нарастает беспокойство.
– Он звонил, но… – Она резко замолчала, её губы побелели.
Отец Лёши нахмурился.
Молча развернулся и направился в другую комнату, а через минуту вернулся, неся перед собой коробку – старую, с потрескавшимися краями. Поставил её на стол и поднял крышку.