– Все в порядке?

Он покачал головой.

– Матери стало хуже. В больнице. Я был с ней. Ночью тоже. Ты… не пугайся, если я вдруг снова исчезну.

Она взяла его за руку. Без слов. Просто так. И не отпустила до самой их станции.

Он крепче сжал ее пальцы.

Это было начало. Начало чего-то нового. Без обещаний. Без громких слов. Но с тем редким ощущением, что рядом – человек, которого не боишься пустить ближе.

Весна пришла незаметно. В электричке стало светлее – утренние лучи проникали сквозь мутные окна и рисовали на лицах пассажиров мягкие тени. Катя сидела у окна. Рядом – Андрей. Его рука легко касалась ее пальцев, и ей не нужно было слов, чтобы понять: они здесь, вместе, и этого достаточно.

Прошел месяц с того дня, когда он взял ее за руку в ответ на ее молчаливую поддержку. Они не называли друг друга «пара». Не строили планов, не подписывали ни одного «мы». Но в этом молчаливом пространстве между двумя сиденьями было больше близости, чем в любых публичных объятиях.

Они все так же ездили вместе. Пили кофе из термоса, обсуждали книжные обложки, фильмы, людей из соседних вагонов. Иногда молчали. Иногда смеялись. Иногда спорили. Он делился новостями о матери – стало лучше, но наблюдение продолжалось. Она рассказывала про новый проект на работе и то, как начальник впервые за два года сказал «молодец».

И однажды Катя осознала: утренние поездки перестали быть ритуалом выживания. Теперь они были частью чего-то большего. Чего-то, что росло между ними – без шума, но уверенно.

В пятницу он сказал:

– Я нашел для нее дом ближе к Москве. Переезжает на следующей неделе. Думаю… теперь я смогу больше быть здесь. С тобой.

Она только кивнула. Но в груди – как будто расправились крылья.

А потом было воскресенье. Не электричка. Не офис. Просто утро. Он позвал ее в город – погулять по парку, зайти в книжный, выпить кофе не из термоса, а из фарфоровой чашки. Катя долго выбирала, что надеть. Не потому, что хотела понравиться, а потому что впервые за долгое время хотела чувствовать себя красивой. Для себя. И рядом с ним.

Они встретились у станции – без поездов, но как будто по привычке. Он протянул ей тюльпаны. Жёлтые. И сказал:

– Просто потому что ты весна.

Она засмеялась. И подумала, что счастье, возможно, именно в этом – в простом, тихом, не надуманном.

После прогулки они зашли в книжный. Она выбирала томик рассказов, он – кулинарную книгу для мамы. Потом – кафе. Обычное. Без мрамора и цен, витающих выше облаков. Она пила чай, он – капучино, и Катя вдруг поняла: это не «новое» в жизни. Это ее жизнь. Просто теперь – другая.

Он посмотрел на нее.

– Катя, ты знаешь, с чего все началось?

– С электрички, – улыбнулась она.

– Нет. С тебя. Ты была якорем. Я думал, что я – тот, кто смотрит на тебя. А оказалось – ты держала меня, пока я не понял, что хочу быть не пассажиром, а рядом.

Она не ответила. Просто взяла его за руку. Без лишнего пафоса. Потому что он уже был не напротив. Он был рядом.

Через несколько недель они впервые не сели на утреннюю электричку.

Вместо этого Андрей встретил ее у дома на машине. Они поехали за город – просто так, без причины. За окном мелькали деревья, поля, деревни. Катя смотрела, как меняются пейзажи, и вдруг поняла: теперь у нее нет нужды ждать.

Она больше не живет на станции ожидания.

Она – в пути.

И рядом с ней человек, с которым можно не торопиться. Не объяснять. Просто ехать. Вперед.

На одной из остановок они вышли – воздух был свежий, небо – синее и безоблачное. Вокруг весело щебетали птицы. Андрей взял ее за руку и спросил:

– А ты знала, что станция, с которой ты начинала, называлась «Южная»?