Она начала фантазировать: может, он переехал. Или сменил работу. Или начал ездить на машине. Или… ушел, потому что кто-то в его жизни стал важнее, чем эта утренняя тишина в четвертом вагоне.

Катя ловила себя на мысли, что ждет объяснений. И злилась на себя за это. Люди не обязаны присутствовать в нашей жизни. Тем более – случайные попутчики.

Но все равно каждый день она проверяла вагон. Садилась ближе к окну. Смотрела. Искала.

Мир стал тише. Даже город будто погас на пару тонов. Рабочие будни снова стали одинаковыми, но уже с пустотой внутри. Не болью. Не тоской. Просто зияющей тишиной. Как будто привычная мелодия, которую ты слушал каждый день, вдруг выключилась на середине такта.

В пятницу она впервые проспала. Приехала на платформу на двадцать минут позже обычного. Зашла в вагон, села на первое попавшееся место. И вдруг осознала – не ищет. Просто едет. Без ожиданий. Без веры. Даже без обиды.

Просто – электричка, как всегда. Только теперь она – сама по себе. Без него. Без «мы».

Но когда на следующей неделе на платформе снова мелькнул силуэт в черной куртке, сердце Кати вдруг сделало не один, а два удара подряд.

Она не поверила сразу. Не подошла. Не заговорила.

Но внутренний голос сказал четко:

– Ты все еще ждала.

Это был обычный вечер. Катя зашла в супермаркет после работы – взять хлеб, яблок и, может быть, что-то к чаю. Она не любила большие магазины, но тот был по пути и привычный: одни и те же кассиры, знакомое расположение отделов. Она шла между полками с овощами, рассматривала груши, когда услышала рядом голос:

– Все-таки вы существуете.

Катя замерла. Потом медленно повернулась.

Он. Без вагона. Без окна и термоса. Просто – стоял, с корзинкой в руках, в пуховике и джинсах, такими же обыкновенными, как день недели.

– Простите? – сказала она, растерянно.

– Я не сумасшедший, – быстро добавил он, немного засмущавшись. – Просто… я видел вас. Много раз. В электричке. Всегда думал, что вы – часть утра, как кофе или радио.

Катя невольно улыбнулась. Он говорил немного сбивчиво, с легким акцентом на последние слова, но не выглядел странно. Скорее – так, будто решился на что-то нехарактерное.

– А я думала, вы меня не замечали, – сказала она. – Всегда смотрели в окно, как будто за ним – другой мир.

– Так и есть, – он чуть склонил голову. – Но иногда в отражении видел больше, чем снаружи.

На секунду повисла тишина. Мягкая, не давящая.

– Я Катя, – сказала она.

– Андрей, – ответил он. – Приятно, наконец, познакомиться не через стекло.

Она кивнула, чуть пожала плечами, как будто хотела добавить: «Это странно, но приятно». Вместо этого спросила:

– А вы… всегда ездили на этой же электричке?

– Почти. Работа в центре. Но пару недель был в командировке. Потом пару раз опоздал. Потом… начал садиться в другом вагоне. Не знаю почему. Может, боялся, что вы не вспомните.

Катя усмехнулась. Она действительно вспоминала. Каждое утро.

– А теперь?

– А теперь увидел вас у груш и понял, что если не скажу ничего – буду жалеть.

Она почувствовала, как что-то внутри размягчается. Как будто напряжение, копившееся в ней неделями, внезапно отступило.

– Я, кстати, тоже часто ездила из-за вас, – сказала она. – Привычка. Привязанность. Не знаю. Но когда вы исчезли – было пусто.

Он смотрел прямо, не отводя взгляда.

– Приятно быть причиной чего-то хорошего. Даже если случайно.

Они стояли среди фруктов, среди голосов, касс, тележек, но были будто отдельно. В своей маленькой зоне тишины.

– Хлеб вы брать будете? – спросил он с лёгкой улыбкой.

– А то, – подыграла она. – И чай. И, возможно, эклер.

– Можно я составлю компанию до кассы? Чтобы не потерять вас снова.