«Правило 2. Затраты на одежду, проживание, питание и образование – 14 фунтов в год, половина этой суммы подлежит оплате заранее, до прибытия учениц, кроме того, 1 фунт оплачивается в момент прибытия учениц и используется на книги и т. п. Программа обучения включает историю, географию, пользование глобусом, грамматику, письмо и арифметику, все виды вышивания и наиболее изящные виды домоводства, такие как обращение с тонким полотном, глажение и т. п. Если требуются особые навыки, дополнительные 3 фунта в год взимаются на уроки музыки или рисования».

Правило 3 предписывает, чтобы родители четко определили желаемый вид образования для каждой ученицы, учитывая ее перспективы на будущее.

Правило 4 определяет, какую одежду и туалетные принадлежности девочка должна привезти с собой, и в заключение написано следующее: «Все ученицы ходят в одинаковой одежде. Они носят простую соломенную шляпку; летом белые платья по воскресеньям и желтые в остальные дни; зимой фиолетовые платья и плащи из фиолетового сукна. Во имя единообразия, таким образом, они обязаны привезти 3 фунта вместо того, чтобы привозить платья, пальто, шляпки, палантины и оборки. Итого, каждая ученица платит школе:

7 фунтов за полгода

1 фунт на книги во время прибытия

1 фунт на одежду во время прибытия».

Правило 8 гласит: «Все письма и посылки проверяются наставницей». Но это предписание широко распространено во всех школах для молодых леди, в которых, я думаю, считается само собой разумеющимся, что классная дама имеет право осуществлять эту функцию, хотя с ее стороны было бы неразумно слишком часто пользоваться подобной привилегией.

Нет ничего из ряда вон выходящего в этих предписаниях, которые безусловно были прочитаны мистером Бронте до того, как он принял решение послать своих дочерей в школу Кован-Бридж. И вот в июле 1824 года он отвез туда Марию и Элизабет.

Я подхожу к части моего повествования, сопряженной с особыми трудностями, потому что свидетельства с каждой стороны настолько противоречат друг другу, что почти невозможно составить себе представление о том, что же происходило на самом деле. Мисс Бронте несколько раз говорила мне, что она не написала бы того, что написала о Ловуде в «Джейн Эйр», если бы ей пришло в голову, что это место будет вызывать мгновенные ассоциации с Кован-Бридж, хотя в своем рассказе об этой школе она ни единым словом не погрешила против истины, так, как она ее тогда понимала. Она добавила, что не считала необходимым в художественном произведении давать отчет о каждой детали с беспристрастностью, которая требуется в суде, или же искать мотивацию или принимать во внимание чувства людей так, как она это сделала бы, если бы спокойно анализировала поведение тех, кто руководил ее учебным заведением. Мне кажется, она сама была бы рада иметь возможность исправить слишком сильное впечатление, произведенное на публику ее яркими описаниями, хотя даже она, страдая всю свою жизнь душевно и телесно от последствий произошедшего тогда, вполне могла принять свою глубокую веру в факты за сами факты и свое представление о правде за саму правду.

Главной движущей силой, способствовавшей основанию школы, был состоятельный священник, проживавший около Керби-Лонсдейл, мистер Вильям Карус Вилсон. Это был энергичный человек, не щадивший сил для достижения своих целей и готовый пожертвовать всем, кроме власти. Ему было ясно, что священникам с ограниченным достатком невероятно трудно дать своим детям образование, поэтому он создал особую систему, при которой ежегодно по подписке собиралась дополнительная сумма денег, необходимая для основательного и удовлетворительного английского образования, для чего выплачиваемой родителями суммы в 14 фунтов было бы недостаточно. И в самом деле, того, что платили родители, хватало исключительно на покрытие расходов на проживание и питание, а расходы на образование покрывались из денег, собранных по подписке. Было назначено двенадцать попечителей, и мистер Вилсон был не только одним из них, но также казначеем и секретарем. Он вообще взял на себя основные административные заботы – эти обязанности достались ему вполне естественно, так как он жил ближе к школе, чем кто-либо другой из заинтересованных лиц. Таким образом, его расчетливость и его суждения в определенной степени определили и успехи и неудачи школы Кован-Бридж, которая в течение долгих лет была средоточием всех его интересов. Но, очевидно, ему был незнаком основной принцип успешного управления – отбирать абсолютно компетентные кадры для руководства каждым сектором, а затем возлагать на них ответственность и судить их по результатам без того, чтобы постоянно и неблагоразумно вмешиваться в разные мелочи. Мистер Вилсон сделал много добра в результате своего неустанного и неутомимого руководства школой, и я не могу не посочувствовать ему в том, что на старости лет, когда его здоровье шло на убыль, ошибки, безусловно им совершенные, были поставлены ему в вину в выражениях, получивших столь удивительную силу благодаря гению мисс Бронте. У меня перед глазами его последние слова, написанные им в момент отставки с должности секретаря в 1850 году – он говорит о том, что «из-за ухудшающегося здоровья прекращает надзор за школой, за которой при любых обстоятельствах любил наблюдать с искренним и тревожным интересом», прибавляя, что он увольняется «с желанием поблагодарить за все, что Богу было угодно совершить через его посредничество (глубоко переживая и сожалея о недостатках и обо всех недостойных действиях)».