По пути в клуб на новый фильм подруги продолжали беседу. Шура спрашивала обо всех, кто встречался им в пути. Многих не узнавала – выросли, состарились. Васка знакомила подругу и с новыми жителями деревни.

– А вон и мой охламон объявился. Как сменил армейские брюки на джинсовые штаны, так и не вылезает из них ни днем, ни ночью.

– Так купи ему брюки.

– Сейчас. От брата ему костюм достался, ни разу не надел. И не наденет.

А вот и Нина с Георгием. Она в шелковом платье, косыночка на плечах. У него брючки отутюжены, голубая рубашечка наглажена. Идут рядышком. Загляденье. Но Васка не унималась. Видела то, что другие не замечали:

– Нет у них любовной близости. Видимость одна. Смотри: Георгия мужики остановили. Стоят, беседуют. А она идет и идет себе. Не оглянется. Вот и за угол свернула. Не интересны ей люди, которые около его. Не ласкова Нинка с Георгием. Я бы утопила его в ласке.

– Куда хватила! Ревнуешь? Завидуешь? Рядом с ним я тебя и представить не могу. А окажись вы рядом, он был бы как твой Евсей, в джинсах и в какой-нибудь клетчатой ковбойской рубахе. С Евсеем вы, как ни крути, более подходящая пара.

– Может быть, ты права. Но как все-таки в жизни все нелепо устроено. Нинка с Георгием, все так считают, – подходящая пара. Мы с Евсеем, сама сказала, – тоже. Все как будто правильно и просто как дважды два – четыре.

– У школьников иногда получается не четыре. За это им учитель ставит двойку.

– А, если у нас четыре не получается, что тогда?

– Тогда сама жизнь поставит нам двойку.

– У тебя-то все ладно с таблицей умножения?

– У меня вся таблица – сплошная единица.

– Как так? Живешь как в раю. При всех удобствах. Зарабатываешь хорошо. Мужик при тебе. Живи да радуйся.

– Радуюсь. Только радость все убывает. Будущего я в своей жизни не вижу. Квартира есть, но не моя. Случится что с ним в дороге, он дальнобойщик, наследники его, жена и сын, попросят меня из квартиры. Квартиру он до меня получил. Я не хозяйка в ней. А если другую заведет? Приведет ее в дом и скажет: «Освобождай жилплощадь, здесь со мной Томочка будет жить». А мне куда? Опять в моем возрасте в заводское общежитие?

– А ты не уходи. Прописана ведь у него.

– На улицу, допустим, он меня не выгонит. Но как мне жить между Томочкой и Димочкой?

– Да с чего ты взяла, что он другую приведет?

– Старею я.

– Он ведь тоже не молодеет.

– Это так. Только он это не понимает. Думает – вечно будет молодым. Дура я. Надо было раньше об этом думать. Завод квартирами обеспечивал. Конечно, мне дали бы комнату в коммуналке. А тут – отдельная квартира. Размечталась. Васса, ты не понимаешь того, что живешь на своей земле, среди с детства знакомых, что Евсей твой близкий с самого детства, надежный человек. И не ценишь этого. А у меня – и жилплощадь не моя, и мужик, по существу, не мой. Задумалась я над этим и решила не жить сомнениями, купить свою квартиру.

– Это же страшно дорого.

– Сбережения у меня есть. Машину продам.

– Ты по городу на своей машине ездишь? Во даешь! А на квартиру, я думаю, твоих денег все равно не хватит. Не миллионы же у тебя на сберкнижке. Выплачивать будешь до тех пор, пока квартира уже не понадобится.

– Зато, если он мне в жилье откажет, соберу свои вещички и преспокойно покину его квартиру.

– Молодец ты, Шурка, ко всему подходишь рассудительно и спокойно. А я как что вобью себе в башку, так и мучаюсь всю жизнь своими путанными мыслями. Отпустить от себя дурные мысли, как ты, не умею.

Шура так рада была простору, солнцу, обширному небу, что с разбегу нырнула в траву, как в реку. Подруга предостерегла ее: