– Мир дал трещину, – продолжала Леди. – И в мире живых и в мире умерших все пошло иначе. Когда Дамбалла отказался от угощения, я впервые почувствовала, что что-то пошло не так. Дженна Вельвадайн рассказал мне, что случилось в вашей церкви в пасхальное утро. В этом тоже замешан мир духов.

– Но там были просто осы, – пораженно проговорила мама.

– Для вас это были просто осы. Для меня, это было послание. Кто-то, находящийся на той стороне, испытывает ужасную боль.

– Я не…

– Вы не понимаете, – закончила за маму Леди. – В этом нет ничего удивительного. Я тоже многого не понимаю. Но мне известен язык боли, миз Мэкинсон. В детстве я хорошо научилась этому языку.

Сказав это, Леди протянула руку к своему ночному столику, выдвинула один из его ящичков и достала оттуда листок линованной бумаги. После чего показала листок моей маме.

– Вам знаком вот этот рисунок?

Мама внимательно рассмотрела рисунок. На листе имелся карандашный набросок мертвой головы: то, что выглядело как череп с крыльями, уносящими его от остова из костей.

– В своих снах я часто вижу человека вот с такой татуировкой на плече. Кроме того я вижу пару рук, в одной из которых бейсбольная бита, обмотанная черной лентой – то, что мы называем костолом – а в другой жесткая струна. А кроме того я слышу голоса, но что они говорят – разобрать не могу. Кто-то громко кричит на кого-то, а еще там играет музыка.

– Музыка? – от страха мама похолодела внутри, потому что на рисунке Леди она в точности узнала череп, вытатуированный на плече несчастного утопленника из озера Саксон, о котором не раз рассказывал отец.

– Может быть это играет пластинка, – продолжила Леди, – или кто-то лупит по клавишам пианино. Я рассказала обо всем Чарльзу. Подумав, он напомнил мне о статье, которую прочел в мартовском номере «Журнала». Ведь ваш муж был единственным, кто видел того человека, что утонул вместе с машиной в озере Саксон, верно?

– Да.

– Как вы считаете, возможно, что тут имеется какая-то связь?

Глубоко вздохнув, мама надолго задержала в легких воздух, собираясь с духом заговорить, потом выдохнула и ответила:

– Да, здесь есть связь.

– Я так и думала. Ваш муж хорошо спит по ночам?

– Нет. Он… тоже видит сны. Сны об озере… и том утопленнике. Его мучают кошмары.

– Очевидно, покойный хочет чего-то добиться от вашего мужа. Хочет что-то объяснить ему. Мои сны – это послания с той стороны. Это можно сравнить с обычным телефоном, вот только слышимость очень плохая.

– Послание, – прошептала мама. – Но от кого?

– Вот этого-то я и не знаю, – призналась Леди. – Эта боль, она кого угодно может свести с ума.

Слезы затуманили глаза мамы.

– Я не могу… Я не…

Она смешалась и слеза сбежала по ее щеке, похожая на текучую ртуть.

– Покажите вашему мужу этот рисунок. Скажите ему, что если он хочет об этом со мной поговорить, то двери моего дома всегда для него открыты. Пусть он заглянет ко мне – он знает, где я живу.

– Он не придет. Он боится вас.

– Все равно передайте ему то, что я сказала, – повторила Леди. – Скажите, что то, что творится с ним, может очень плохо кончиться, если он не найдет в себе сил так или иначе все уладить. Передайте ему, что в моем лице он сможет найти самого лучшего друга, который у него когда-либо был.

Мама кивнула. Сложив линованный листок с рисунком в несколько раз, она зажала его в кулаке.

– А теперь вытрите глазки, – приказала ей Леди. – Негоже расстраивать вашего такого симпатичного молодого человека.

Заметив, что мама очень быстро взяла себя в руки и начала успокаиваться, Леди удовлетворенно хмыкнула.

– Так-то лучше. Теперь вы выглядите настоящей красавицей. Можете сказать вашему молодому человеку, что свой велосипед он получит как только я смогу для него это устроить. И проследите за тем, что бы он прилежно учил уроки. Напиток Номер Десять может не сработать, если мама или папа не уделяют порядку в доме должного внимания.