– И тогда я сказал мэру так: «Лютер Своуп, почему вы не хотите предъявить людям неоспоримое доказательство того, что в Текумсе водится чудовище?» Он зыркнул на меня вот так, держа эту свою глупую трубку в зубах и ответил: «Люди и без того это знают. А такие вот штуки, которые вы называете «доказательствами», только напугают их. Но как бы там ни было, – продолжил тогда мэр Своуп, – это чудовище в реке – это наше чудовище и мы не собираемся делиться им ни с кем.

Мистер Скалли протянул зуб мне.

– Хочешь потрогать его, Кори? Потом расскажешь кому-нибудь, что тебе довелось держать в руках.

Вытянув трепещущий указательный палец, я так и сделал. Клык Моисея был холодным, точно таким же, каким, по моему мнению, должны были быть донные грязь и ил Текумсы.

Мистер Скалли убрал кусок дерева с клыком в один из ящичков своего шкафа и запер ящичек на ключ. Дождь на улице снова усилился и дробью барабанил в металлическую крышу.

– Должно быть Старый Моисей теперь радуется, глядя на всю эту воду, что течет вниз, – заметил мистер Скалли.

– Я все-таки считаю, что вам обязательно нужно показать этот зуб кому-нибудь еще, – сказал ему отец. – Кому-нибудь, кто разбирается в подобных вещах, например людям из газеты в Бирмингеме.

– Я так бы и сделал, Том, но боюсь, что Своуп мне этого не простит. Может, он и прав и Старый Моисей действительно только наше чудовище. Может быть, если о нем узнают остальные люди во всей стране, то его тут же заберут от нас. Станут ловить в реке сетями, потом посадят в огромную стеклянную банку в каком-нибудь зоопарке, рядом с гигантскими карпами.

Мистер Скалли нахмурился и покачал головой.

– Нет, я тоже не хочу, чтобы дни Старого Моисея закончились так грустно. Уверен, что не хочет этого и Леди. Сколько я себя помню, каждую Страстную Пятницу она носила Моисею угощение. Прошедшая Пятница была первой, когда Старому Моисею не понравилась его еда.

– Ему не понравилась его еда? – удивился отец. – Что вы хотите этим сказать?

– Разве тебя не было на негритянском шествии в этом году, Том?

Мистер Скалли подождал ответа, вероятно рассчитывая услышать от отца твердое «нет», но ничего не дождавшись, продолжил.

– В этом году впервые Старый Моисей не ударил своим хвостом в сваю моста, что многие называют «Спасибо за гостинцы». Все происходит очень быстро и удар едва можно различить и тем более услышать, но стоит хотя бы раз услышать этот звук и ты запомнишь его на всю жизнь. И на этот год ничего такого не было.

И я вспомнил, какое встревоженное лицо было у Леди в этом году, когда она уезжала с моста с горгульями и с каким мрачным видом устремилась назад в Братон процессия негров. Видно действительно Леди так и не удалось дождаться ответного удара хвоста Старого Моисея в сваю моста. Но что может означать подобное нарушение застольного этикета?

– Трудно сказать, что это может означать, – проговорил мистер Скалли, словно прочитав мои мысли. – Но Леди это очень расстроило, это уж точно.

Снаружи уже темнело. Отец сказал, что нам лучше поторопиться, если мы хотим вернуться домой засветло, и поблагодарил мистера Скалли за то, что он уделил нам время и показал нам то, что осталось от моего велосипеда.

– Ведь вы же и в самом деле ничего не могли знать, – сказал на прощание отец мистеру Скалли, который, хромая, выбрался проводить нас до выхода со свалки. – Вы просто выполняли свою работу, как обычно.

– Верно, Том. Только еще один велосипед я и ждал. А ваш велосипед все равно нельзя было наладить, ни за какие коврижки, – повторил он.

Этого-то я и не мог позволить себе сказать своему отцу. По сути дела окольными путями я пытался донести до его сознания эту мысль, но вся беда в том, что когда ты еще мальчишка, взрослые слушают тебя только вполуха.