Глаза моего отца расширяются, и он вскакивает со стула, как будто он горит.

«Черт», – фыркает он, топая по комнате. «Ты мог бы сказать что-нибудь раньше, придурок.»

Поднявшись на ноги, я спешу за ним по коридору в ванную.

«Наташа, что, черт возьми, не так?» – раздается голос отца, когда я подхожу к ванной вслед за ним.

Моя мама разворачивается к нему, ее глаза дикие, и она проводит пальцем вниз между своих бедер. «Что не так, Вова?» – усмехается она, и ее глаза темнеют. «ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НЕ ТАК, ВОВА?» – кричит она.

«О, черт», – выдыхает мой отец, заходя в ванную. «Нам нужно отвезти тебя в больницу.» Он хватает ее халат, висящий на двери, и накидывает на нее.

«Пошли», – подбадривает он, хватая ее за руку.

Я прижимаюсь спиной к стене, когда отец вытаскивает ее из ванной и она спотыкается. Мои маленькие ноги двигаются быстро, когда я следую за ними. Отец хватает ключи, оставляет свое черное пальто из меха и продолжает тащить маму за собой.

Оглядевшись, я хватаю свое серое пальто и ищу взглядом ботинки, которые оставил у двери ранее.

«Куда, черт возьми, ты идешь?» – спрашивает мой отец, открывая входную дверь.

«Разве я не еду с вами?» Мой голос дрожит, как и подбородок.

«Вова», – стонет моя мама рядом с ним.

«Тебе лучше убрать беспорядок в ванной до нашего возвращения», – рявкает он мне, широко распахивая дверь и выводя мою маму наружу.

«Я не хочу этого чертового ребенка», – бормочет моя мама. «Я и первого никогда не хотела.»

Отец захлопывает дверь у меня перед носом, а я стою там в драных штанах и дырявых носках, сжимая в руках свое пальто.

Прикусив губу, я яростно вытираю слезы с глаз и кладу пальто обратно на пол. Я делаю как мне говорят, используя полотенца, чтобы промокнуть водянистую кашу и вытереть пол от крови, пока он не станет сухим. В доме темно и тихо, когда я возвращаюсь в свою комнату.

Я ощупываю внутреннюю стену, пока не нахожу выключатель и не включаю его. Тусклый верхний свет несколько раз мигает, освещая мою маленькую комнату.

Перебирая кучу одежды на полу, я нахожу рубашку с длинными рукавами и пару брюк, которые выглядят достаточно чистыми и не пахнут ужасно. На улице все еще темно, а часы показывают 3:51 утра. Я одеваюсь и собираю вещи в школу, прежде чем надеть пальто с шапкой и засунуть ноги в тесные ботинки.

Прежде чем выйти на улицу, я выключил весь свет в доме. Холодный зимний воздух дует мне в лицо, обжигая щеки. Плотно закутавшись в пальто, я накидываю портфель на плечо и начинаю свой путь в темноте. Покрытая инеем трава хрустит под моими ногами, когда я ускоряю шаг и иду по улице, опустив голову, в направлении ближайшего дома.

Через метров пятьдесят я подхожу к кирпичному дому, свет на крыльце освещает весь двор. Каждую ночь, она оставляет его включенным, и возвращаясь домой, я всегда могу рассчитывать на то, что свет будет включен, и мне не страшно будет идти домой.

Деревянные ступеньки скрипят, когда я подхожу к входной двери. Ее дверной звонок сломан, поэтому я стучу в дверь сильно, чтобы она услышала. В одной из комнат загорается свет, и я слышу, как она идет по дому. Дрожь пронзает мое тело, когда на меня обрушивается очередной порыв ветра.

Шторы в ее гостиной быстро раздвигаются и задвигаются, прежде чем она открывает замок на входной двери. Дверь громко стонет, когда она ее открывает и высовывает голову.

«Дима, что случилось?» – спрашивает она с обеспокоенными глазами. «Сейчас четыре часа утра.»

«Что-то не так с мамой, поэтому они поехали в больницу.» Я пожимаю плечами, обхватывая себя руками.

Морщины на ее лице прорезаются, когда она хмурится, медленно качая головой. «Они оставили тебя дома одного?»