Никому, никогда, не будет до меня дела.

***

ДМИТРИЙ, ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ

«БОЖЕ!» – пронзительный голос моей мамы отражается от стен по всему дому. Она издает низкий стон, прежде чем снова закричать. «ВОВА!»

Глядя на свой испачканный и не совсем белый потолок, я пересчитываю плитки с рельефной текстурой наверху. Восемнадцать.

Единственное, на что я всегда могу рассчитывать, это мои потолочные плитки. Их всего восемнадцать, они никогда не уходят и никогда не меняются.

В доме становится тихо, но я так и не услышал отца, когда его звала мама.

«БОЖЕ!» – кричит опять моя мама в тишине.

Сидя, я протираю глаза и смотрю на настенные часы.

Три часа утра.

Мне нужно немного поспать, так как через несколько часов мне нужно собираться в школу. Моя мама печально известна тем, что напивается и ведет себя так. Иногда я думаю, что это просто для того, чтобы привлечь внимание отца. Иногда ей каким-то образом удается пораниться или споткнуться и упасть.

В этом нет ничего нового.

Еще один громкий стонущий звук проникает в мою комнату, и я встаю с матраса на полу. Шагая по коридору в дырявых носках и рваных пижамных штанах, я ощущаю холодок, пробегающий по моему телу. Моя кожа покрывается мурашками. Я тру ладони о голые руки, пытаясь согреться. Из дверного проема ванной светит тусклый свет, освещая коридор.

Коридор небольшой, поэтому до ванной идти недалеко. Протянув руку, я толкаю дверь, полностью ее открывая. Стоя у раковины, мама держит края столешницы обеими руками, капли пота стекают по ее лицу, когда она наклоняется вперед.

«Мам, ты в порядке?» – спрашиваю я, заглядывая в ванну, пока ее маленькое тело напрягается. Она стонет, когда поток жидкости стекает по ее ногам, собираясь на полу вокруг ее ступней.

Она резко поворачивает голову ко мне и смотрит на меня своими дикими и налитыми кровью карими глазами. «Иди. Приведи. Своего. Отца», – командует она сквозь стиснутые зубы.

Я опускаю глаза на пол, когда ее ноги погружаются в красную жидкость, окружающую ее. Я оглядываю маленькую ванну, избегая ее глаз.

Мне нужно полотенце. Если я уберу беспорядок за нее, она больше не будет на меня злиться.

«ДИМА!» – кричат она. «СЕЙЧАС!»

Не отрывая взгляда от пола, я быстро киваю и ухожу из ванной, пока она продолжает стонать. Я нахожу отца в гостиной. Он спит в кресле. Протянув руку, я хватаю почти пустую бутылку пива с его колен и ставлю ее на пол. Его плечо намного больше моей руки, когда я хватаюсь за него и трясу его за руку.

Он не двигается.

На этот раз, я трясу его обеими руками сильнее. «Папа, просыпайся», – настаиваю я, навалившись на него всем своим весом. Он отстраняется от меня, вырывает руку из моей хватки и поворачивается ко мне.

«Какого хрена», – стонет он, когда его локоть касается центра моей груди. Затхлый воздух вырывается из моих легких, когда я падаю назад, приземляясь на землю с глухим стуком.

Пытаясь отдышаться, я в панике хватаюсь за горло, вдыхая весь кислород, который могу получить. Отец наклонился над подлокотником кресла, наблюдая за мной суровыми глазами.

«Какого хрена ты меня разбудил, а?» – рычит он. Моя грудь вздымается, когда легкие требуют больше воздуха. Я смотрю на него широко раскрытыми, от страха, глазами. «Ты будешь говорить?» – усмехается он.

Мой рот открывается, когда я пытаюсь сформулировать слова, но ничего не выходит.

Крик моей мамы прорезает тишину. «Господи, мать его!»

Тиски на моей груди ослабевают, и я задыхаюсь от воздуха, пропитанного дымом, который сразу врывается в мои легкие.

«Что с ней?» – спрашивает мой отец, кивая в сторону коридора.

Мой кашель утихает, и я слегка пожимаю плечами. «С ней что-то не так», – тихо говорю я. «По всему полу вода или кровь.»