– Нужно тогда рассказать всем, прессе, листовки, электронные сети!

– У них все это под контролем. Ну расскажете вы, и что? Мало того что потеряете сразу работу, так и присоединитесь к тысячам групп сумасшедших, которые верят в девятихвостого монстра, спящего под Храмовой горой и управляющего всеми мировыми процессами.

– Но не каждый из сумасшедших встречался лично с доктором О’Харой, – резонно возразил Марко.

– Ты забыл, наверное, – старик улыбнулся, – что у меня срок жизни почти истек. Пока вы прорветесь через все заслоны и препоны, я буду давно в могиле и ничем не смогу подтвердить. Да даже если бы и подтвердил, то что? Мало, что ли, ученых, даже нобелевских лауреатов, под конец жизни сходили с ума? Тем более тех, которые очень долго жили полными затворниками.

– Так зачем вы нам все это рассказали? – Даже по обычно спокойному Марко было видно, что он еле сдерживается. – Хотите снять с себя груз ответственности?

– Нет. Есть один шанс из тысячи, что у вас хоть что-то получится. Что получится, я не знаю, не могу даже представить, какой может быть конечный результат. Но даже если это один шанс донести людям правду и предотвратить убийство миллиардов – оно того стоит. Да, пусть меня свергнут с пьедестала, перестану быть иконой, пусть проклянут меня, что знал о таком чудовищном плане и ничего не предпринял, но я готов смириться. Тем более что буду давно мертв, и точно будет все равно.

Они сидели молча.

– Да, кстати, молодые люди. Те большие вершители судеб были крайне удивлены и недовольны тем, что на собраниях я первый раз за все эти годы был против их решения и долго спорил об этом. Они установили за мной постоянную слежку и, думаю, прослушку. Хотя, в этом зале ее нет, насколько я знаю, но ваш визит явно зафиксировали. Так что, что бы вы ни надумали, делать это надо очень быстро.

– Доктор, – охрипшим голосом спросил Джузеппе, внезапно понявший, куда его втянули и что еще утром надежды на блистательный репортаж разбились вдребезги и жизнь почти наверняка разрушена, карьера как минимум, если они не будут держать язык за зубами, – так это у вас рак, так сказать, ваш, или, может, те…

– Кто знает. Может, они давно покопались в моем паспорте здоровья, а может, и в вашем. Может, вас они даже трогать не будут, просто реальные полезные рекомендации заменят другими, ваши болезни обострятся, и вы от чего-то умрете. А может, их план давно уже в действии, и они уже уменьшают срок жизни всем людям на планете. Здесь я в таком же положении, как и вы. Так что… Я даже иногда думаю, что вся эта тяжесть – дать человеку бессмертие, а потом забрать его обратно – досталась мне за какие-то мои грехи. И я даже знаю за какие.

Он снова подошел к окну и тепло кивнул кому-то в парке.

Журналисты молчали.

– Мне кажется, нам больше не о чем говорить, молодые люди. Пойдем, я пока провожу вас, а вам надо побыть наедине со своими мыслями.

Когда они шли в сумерках к выходу, из-за угла беседки показался страшно изуродованный человек, который еле передвигался и невнятно мычал.

Голова была странной формы и явно деформирована в результате какой-то травмы, руки разной длины, как и ноги. Уродец по-собачьи преданно смотрел на доктора и пытался что-то сказать перекошенным ртом, из которого капала слюна.

Доктор увидел его, улыбнулся и помахал рукой. Уродец явно обрадовался и замычал еще активнее, после чего погрустнел и снова скрылся за беседкой.

– Кто это? – спросил автоматически Марко, еще погруженный в свои мысли.

– А, это… – Взгляд доктора затуманился. – Это мой старинный друг. Мы с ним когда-то работали вместе.