Они снова замолчали.

– Давай рассмотрим разные варианты. Первый, который приходит мне в голову, то, что старый доктор просто сбрендил. Самое простое объяснение обычно самое верное.

– Но это как-то глупо совсем выглядит. Так можно про любого сказать: чего его слушать, он просто сбрендил. И о тебе можно сейчас так сказать. Он не выглядел сумасшедшим, совсем даже наоборот.

– Частично соглашусь с тобой, но давай развернем тему. – Джузеппе налил себе кофе, сделал крошечный глоточек и от наслаждения зажмурился. – Давай сменим терминологию. О’Хара на старости лет стал смотреть на многие вещи иначе, чем когда был молод. Ну, знаешь, все пожилые люди уверены, что раньше было лучше, сейчас люди никуда не годные, правительство желает всех сжить со света и все несется в тартарары. Вот и решил перед смертью подкинуть дрова в топку параноиков и уйти с чистой совестью, скинуть, так сказать, бремя ответственности за все, что идет в мире не так.

– Ты хочешь сказать, что все настолько гипертрофировано было? Не заметил за ним такого.

– Мы с ним виделись всего раз в жизни, и то в очень специфической обстановке. Нельзя хорошо знать человека. Может, у него специфическое чувство юмора или любил стращать всех? Откуда мы знаем, что не так? Может, это особенности личности и характера.

– Очень сомнительный тезис, но возможно. Но пока этого недостаточно, чтобы отклонить доводы такого человека.

– Есть и еще один тезис, вернее, тезис и связанный с ним вывод, предположение. А что, если он действительно скинул на нас ответственность за что-то, я не знаю за что, подожди. – Джузеппе поднял руку, видя, как его друг хочет перебить. – Он передал нам ношу и сам со спокойной совестью ушел е… куда уходят ирландцы после смерти? К лепреконам?

Марко молчал, разглядывая носки своих блестящих туфель.

– Не знаю, – наконец он подал голос. – Тебе не кажется странным, что все-таки он совершил самоубийство? Он же говорил, что довольно хорошо знает дату своей смерти.

Джузеппе отмахнулся недовольно:

– Мало ли что сказали СМИ. Всем же надо выдать хорошую версию, что, к примеру, человек умер от инфаркта на боевом посту, защищая покой граждан. Не расскажешь, что человек принял двадцатикратную дозу наркотиков и умер на несовершеннолетней азиатке. Это не очень. О’Хара мертв, может, и не мертв, и совершенно без разницы, каким способом он покинул мир. Вернее, может, это и важно, но для нас теперь это никак и не проверить, и даже если мы убедимся, не вполне ясно, что нам это даст. Важно другое: он мертв и официально, и фактически, и для всех людей Земли.

Марко посмотрел на свой паспорт здоровья, будто хотел понять, бегающие разноцветные огоньки на медальоне действительно коварно перемигиваются или он себе накрутил небольшую паранойю.

– У меня есть предложение, – наконец подал он голос. – Денег нам заплатили прилично, делать особо нечего.

Тут он представил доктора О’Хару, злодейски смеющегося и будто говорящего: ну да, все так, делать нечего, я ведь остановил прогресс.

– Нам надо на какое-то время залечь на дно, пока вся история не забудется.

– Ты думаешь, наш тотальный бойкот связан с О’Харой?

– А у тебя есть еще какие-то грешки, из-за которых с тобой не хотят общаться все главные воротилы прессы, хотя исправно присылают деньги?

– Ну если дашь мне денек, составлю список…

– Давай шутить будем потом, я не договорил. Я вижу нашу ситуацию следующим образом: мы вляпались в эту историю случайно…

– Или доктор нас вляпал.

– Без разницы. Он уже мертв, и, кто в этом виноват, в прошлом. Сейчас мы находимся там, где находимся. Сейчас нас не убивают, что было бы проще всего, значит, мы не окончательно вляпались в это все, но достаточно, чтобы с нами не общались и не давали работу. Нам надо на какое-то время залечь на дно, пока про нас не забудут. Деньги пока есть. Какие будут предложения?