Жизнь Виктор Громов

Написано с уверенностью, что человек никогда не предаст своего стремления идти вперед и бороться

Глава 1

Джузеппе и Марко поднимались по мраморным ступеням старинного особняка и тащили на себе целую кучу аппаратуры для записи интервью.

Они остановились на площадке и тоскливо оглядели еще несколько пролетов наверх.

– Почему мы не взяли ассистентов? Так и помереть недолго.

– С чего тебе помирать, – грустно заметил Марко, растирая плечо, – у тебя что, что-то пищало уже? Вот ты здоровый какой, мог бы и мое взять и понести.

– Нет, – обронил Джузеппе. – Ничего не подавало сигнал, но я уже его молю мысленно, чтобы подал тревожный звук, и я с чистой совестью умру. От слишком большого сердцебиения или что там у меня первое откажет. Ну что, – он снова бросил один взгляд вверх, потом вниз и издал подавленный стон, – еще остановка-другая, ты послушаешь мое нытье насчет носильщиков, и мы у цели?

– Ты же знаешь, этот человек очень трепетно относится, – Марко понизил голос, – насчет всяких вирусов, бактерий и всего прочего. Мы с тобой и так карантин прошли, полное обследование. И так повезло, что нас двоих допустили, а то бы сейчас один все тащил наверх.

– Не тащил бы. Взял бы по старинке блокнот с вопросами, диктофон, и все хорошо.

– После интервью с таким человеком, если принесешь боссам диктофон и заметки на полях, до конца жизни будешь в какой-то деревенской газете писать о надоях и погоде, выгоняя кур из кабинета.

Одолев наконец эту высоту, они некоторое время пытались привести в норму дыхание, отдышались и провели последние приготовления.

– Ты готов? Все нормально?

– Конечно, что тут такого. Брать интервью, первое за много десятилетий, у человека, которому человечество обязано не мечтой, но чем-то очень близким. Продлением здоровой жизни на долгие годы и радикальным ее улучшением. Доктор О’Хара, добрый день, не знаю, возможно, вы не в курсе, что ваше изобретение гораздо важнее, чем антибиотики и клонирование органов, и вы, наверное, популярнее Иисуса, а вот мы пришли поговорить с вами о начале XXI века, когда мои предки были совсем детьми. Кстати, о вас складывают легенды…

– Примерно так, – ухмыльнулся Марко, – только более вежливо. Говорят, доктор очень старомоден.

Они зашли в богатый большой зал, где стояли три изящных стула, два рядом, а последний в нескольких метрах. Никого не было видно, кроме молчаливого слуги, который жестом пригласил их располагаться.

В помещении присутствовало только естественное освещение через большое окно с солидными гардинами.

Когда они наконец расставили аппаратуру и дали знак дворецкому о готовности, через скрытую дверь вошел приметный во всех смыслах человек.

Невысокого роста, абсолютно лысый, судя по биографии – давно перешедший вековой рубеж, но все еще крепкий, а глаза будто излучали весь спектр эмоций: от безмятежности Будды до наивного интереса младенца. Живой, бойкий, по-юношески подтянутый и задорный, только иногда мелькавшая на лице улыбка светлой грусти давала понять, что перед ними человек совсем уже неприличного возраста.

Они поздоровались, расселись и начали столь долгожданное интервью.

– Доктор О’Хара, во-первых, позвольте поблагодарить вас за столь высокое доверие и что вы нашли для нас время в своем столько плотно…  – начал монотонно Джузеппе.

– Господа, – доктор прервал его и улыбнулся, – прошу меня простить, но, как вы знаете, время – самый ценный предмет человека. И это не от неуважения к вам, отнюдь, просто давайте оставим эти высокопарные и пустые выражения для дипломатов, кстати, они еще остались в мире? – он лукаво прищурился.

Они улыбнулись.

– Конечно, мир не так сильно изменился с вашего…

– Ухода со сцены, скажем так дипломатично, – закончил, улыбаясь, доктор.

– Все верно. Дипломаты еще есть, правда их роль несколько изменилась.

– Наверное, сейчас и переговоры, и политические всякие дела ведут нейросети или как они сейчас называются?

– И да, и нет, доктор. Много профессий изменились за последние десятилетия, юристы, дипломаты, многие творческие профессии, или отмерли, как раньше мастера, которые ремонтировали телеги, многие радикально изменились. Любой договор или соглашение проходят без участия человека или с минимальным его участием.

– Да, да, – задумчиво ответил старик, – наверное, так и должно быть. Хотя… Так что же вы хотели, простите? – Он будто вынырнул из своих воспоминаний. – Наверное, рассказ о том, как человек достиг того, о чем только мог мечтать столько тысяч лет?

Его речь, удивительно спокойная и цельная, несколько выдавала человека, который не контактировал со внешним миром очень долго, то и дело проскакивали старомодные словечки или подзабытые обороты.

– Не совсем, – ответил Марко.

Джузеппе на него оглянулся.

– Официальную историю о биологическом долголетии мы все знаем из учебников, но, думаю, все было совсем иначе. Нас интересует сначала другое: почему вы согласились на встречу после стольких десятилетий затворничества?

– Почему…  – Доктор задумчиво уставился куда-то вдаль, будто видел что-то, чего другие и не могли помыслить. – Наверное, потому, что моя жизнь, даже несмотря на все достижения, ужасно скоротечна. Да и у всех так. Не знаю, сколько мне осталось. А уносить все с собой слишком эгоистично и попросту преступно.

Они молчали.

– Кроме того, есть официальная версия всего произошедшего тогда. Да, я могу положить руку на сердце, что это все была правда. Но это не вся правда.

– Извините, но, если пошла речь об откровенности, – осмелился Марко, – могу ли я уточнить насчет вашего паспорта здоровья? Ну, медальона.

– Конечно, – доктор улыбнулся. – Там все хорошо и никаких критических моментов нет. Однако я умираю. Мы пока не можем победить природу и какие-то…  – Он задумался. – Скажем так, высшие силы. Да, мы взяли один раунд, важный, но все-таки один раунд. Бой этот безнадежный, и мы все в конечном счете проиграем.

– Откуда вы можете это знать? Я имею в виду насчет вас лично.

– Мы сейчас тестируем новый этап развития моей системы… Кстати, можно говорить «моей», это не слишком горделиво? Ведь над разработкой, а потом внедрением работали тысячи.

– Конечно, можно. Вы же, так сказать, лицо и сердце проекта «Жизнь». Когда говорим «доктор О’Хара» – подразумеваем «Жизнь», когда говорим «Жизнь» – подразумеваем доктора О’Хару.

– Спасибо. Тогда продолжу. Новый этап заключается в том, чтобы предсказывать продолжительность жизни.

– Да, об этом говорили почти сразу после открытия, вернее, почти сразу, как вы связали все элементы воедино. Но по объективным причинам, технологическим и прочим, этого не получилось.

– Все верно, молодые люди, все верно. Тогда не получилось, а сегодня… Скажем так, все те проблемы, с которыми мы сталкивались тогда, почти все решены, и то, что казалось тогда неразрешимым, сегодня понимаем, что очень просто. Решаем одни проблемы, возникают другие. Иными словами, мы концептуально остались на месте, хотя и сделали гигантский шаг вперед.

Они переглянулись.

– А как же моральный комитет? Этот вопрос обсуждали еще тогда, в начале века, и от греха подальше запретили. Вопрос четкого указания даты смерти.

– Это же все на стадии научных разработок, да и пока комитет восстанет против великого О’Хару, пока мои юристы и их программы обрушат цунами доказательств против этих бедолаг, пока проверка… Столько не живут. Это вариант для тех, кто думает, что разбирается в политике, и считает себя очень неглупым. Но в действительности все не так, все гораздо проще и циничнее…

Доктор грустно улыбнулся.

– Вы хотите сказать, что знаете дату своей смерти?

– Примерно. Программный модуль еще не отлажен, но с погрешностью в один месяц. У меня, вероятно, есть следующий месяц, и все. Думаю, через короткое время повысим прогноз до недели и даже до конкретного дня. Здесь вопрос только в правильном подходе и наличии ресурсов. Все будет, не сомневайтесь.

Они молчали.

– Так что, – он резко обернулся и сел в кресло, – не будем терять время. Приступим.

Глава 2

В один из солнечных дней поздней весны, которые так чудесно расцветают своей негой, Юджин – или, как его звали коллеги, Ойген – зашел в свой кабинет, переоделся и начал рутинные операции по контролю качества. Работа была его в принципе очень благородной и по званию, и по сути, да и платили не в пример хорошо, уж точно лучше, чем тем, кто остался под тяжестью неуверенности в себе, но, если судить честно, каждое его действие было строжайше регламентировано, и вся его работа сводилась к паре десяткам последовательных алгоритмов.

Так и в тот раз, проверив качество продукции после синтеза изотопов и заполнив множество форм, Юджин посмотрел на часы и увидел, что еще даже не пришло время обеда, а вся работа сделана. Он вышел в комнату отдыха, заварил хороший кофе, приобретенный благодаря по-хорошему наглому руководителю отдела закупок, который радел за общее дело больше многих и действительно старался обеспечить комфорт коллег, он включил телевизор и стал лениво переключать каналы.

На одном он попал на программу, где обсуждали микробиологию и проблемы старения. Хотя эта тема не была непосредственно «его», Юджин с интересом начал смотреть.

В студии приглашенные эксперты пересказывали друг другу и красивой ведущей с фарфоровыми зубами азы, которые знает любой первокурсник-медик. Что старение – это естественный процесс, который мы совсем не понимаем, что клетки, вернее передатчики генетического материала, начинают накапливать нарушения, ошибки, иногда стартует бесконтрольное деление. Что в какой-то степени это похоже на онкологию, но в обоих случаях причины неясны, только онкология имеет особенность повышать вероятность с возрастом, но это далеко не у всех бывает, а старение однозначно ждет каждого. Да, его можно притормозить или ускорить, некоторые люди в очень зрелом возрасте имеют состояние молодых, а бывает и наоборот, что весьма печально.