В конце 1990-х и начале нулевых махачкалинская культурная жизнь бурлила. Потом этот котел почти выкипел. Сперва «Черновик», затем остальные газеты одна за другой отказались от полосы «Культура». Да, прибыли от нее мало, но есть и более важные вещи! Твое издание формирует общественное мнение. Ты бьешь себя в грудь и говоришь о патриотизме, а потом убираешь колонку культуры и делаешь общество беднее духовно. Нельзя воспринимать искусство по остаточному принципу. Это – стержень нации, который даже прочнее, чем экономика. Со временем дефолт забудется, а художников будут помнить.

В кабинет просовывается острый горский профиль и с непередаваемым акцентом объявляет:

– Прорвался вода!

Директор музея спешит на место аварии руководить спасательными работами. Беседу мы продолжаем нескоро.

Как ты сменила престижную Первую галерею на этот музей, где руководителю приходится быть и меценатом, и немного сантехником?

К 150-летнему юбилею Махачкалы построили мемориальный комплекс, посвященный работавшим в Дагестане советским интеллигентам 1920–1930-х. Венчала его статуя русской учительницы. В 2007 году бывший мэр Саид Амиров разместил в этом здании музей истории города Махачкалы. Меня пригласили на собеседование, и я поставила условие мэру, которому не принято было ставить условия: пойду поднимать новый музей, если мне не будут диктовать художественную политику. Он согласился. Так я ушла из благополучной Первой галереи на новую площадку. Мне хотелось, чтобы она работала, не сделалась мертвой сущностью. Мы не ограничивались одной лишь историей города. Махачкала – столица Дагестана, а значит, в ее музее возможны любые проекты о республике. В конце концов, современные художники тоже работают в Махачкале.

Фонды у нас были нулевые. Ни сотрудников, ни экспонатов, и полтора месяца на подготовку к открытию. Нужно было освоить 700 выставочных метров, издать каталог, найти и отреставрировать дореволюционные изображения Махачкалы, оформить документы и набрать людей. Я себе сказала: «Дадаева, если ты это вытянешь, то сможешь в жизни всё».

Едва открывшись, мы воззвали к махачкалинцам – не выбрасывайте личные архивы! Отдайте нам. Люди понесли в музей важные пустяки, которые и создают флер времени. В Ставрополе в постоянной экспозиции я увидела обертку конфеты начала прошлого века – и страшно обзавидовалась. Без таких замечательных мелочей цифры и фото не оживут.

В последний момент мне позвонили – ребята выловили в Изберге якорь. Нужен? Я: конечно! Прихожу домой, выгребаю последние сбережения – ведь если я сейчас не куплю такую редкость, я ее никогда не получу. До сих пор это один из самых серьезных экспонатов. Главное в жизни – не деньги, а закон созидания. До тебя не было ни выставок, ни книжек, а теперь они существуют. Можно ныть, причитать, куда все катится. Я тоже иногда так делаю, а потом говорю себе – просто хорошо работай. Я точно знаю – один в поле воин. Наша культура формируется усилиями конкретных людей – таких, как Иван Морозов и Сергей Щукин, оставившие России одно из лучших мировых собраний французской модернистской живописи.

Наверняка у тебя был план, как добиться успеха в безнадежном деле популяризации музея без экспонатов, далеко от центра города.

Постоянные экспозиции собирают десятилетиями. Не имея фондов, мы сделали ставку на громкие проекты. Перед названиями большинства здешних выставок можно ставить слово «впервые».

Однажды я попросила сотрудников описать музей, как если бы он был человеком. Получился современный любознательный юноша, которому не все равно. С молодежью классно работать. У них нет пафосной Махачкалы. Они снимают то, что волнует и беспокоит. Удивительные фотографии и ракурсы – зачастую не поймешь, что это Махачкала. Сколько любви у этих ребят к такому маргинальному, странному, некрасивому, но все же родному и близкому городу. Даже когда они это отрицают, ругают его, по материалу видно.