– Есть ли чудеса на Земле?
– Понятием чуда часто оперирует религия. Человечество по натуре своей есть «верующие в чудо», в его несколько вульгарный образ. Для меня же чудеса – дело совершенно обыкновенное, ежедневное, но оттого не потерявшее своей пленительной магии. Моё чудо – метаморфозы чистого листа, украшенного каллиграфией почерка и отточенностью смысла. Минуту назад он был лишь средством, вдруг – он складывается бесчисленное количество раз, превращаясь в писательское оригами. Проходит час, и он содержит в себе целый образный мир фантазий и грёз, готовый отправиться в путешествие. Откуда? Откуда берётся эта живительная сила, превращающая ничто в нечто, заставляющая сопереживать, радоваться, думать, беспокоиться? Какова природа этого грандиозного превращения, посягнувшего на вечность существования? Вакуум заполняется из ниоткуда. Мне возразят: «Как из ниоткуда, когда есть автор»? Да, это написал я… или всего-навсего записал? Разница колоссальна. Но почему я? Откуда это берётся? Здесь больше вопросов, чем ответов, ибо природа вдохновения, творчества – вот настоящая тайна, вот истинное чудо на Земле.
– Что для тебя искусство?
– Это мой смысл жизни, единственная вещь, дарующая бессмертие. Я не вижу в мире ничего интереснее, нежели вращать калейдоскоп и получать всё новые и новые писательские узоры. Искусство – это разговор длиной в жизнь с чем-то большим, чем я сам. После моей смерти эта беседа плавно перетечёт в бесконечность. Искусство – это ода жизни, молитва, оберегающая от разложения. Я знаю, что моё тело погибнет, но я – душа, закованная в музыку слов. Пока живёт произведение, живу и я.
P.S. И всё-таки откуда берётся то, что заполняет пустоту страницы? Я возвращаю её тебе обратно. Она была пустынна. Посмотри, как теперь она переменилась!
(Мф. 14, 14—21)
15. Когда же настал вечер, приступили к Нему ученики Его и сказали: место здесь пустынное и время уже позднее; отпусти народ, чтобы они пошли в селения и купили себе пищи.
16. Но Иисус сказал им: не нужно им идти, вы дайте им есть.
17. Они же говорят Ему: у нас здесь только пять хлебов и две рыбы.
18. Он сказал: принесите их Мне сюда.
19. И велел народу возлечь на траву и, взяв пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики народу.
20. И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков двенадцать коробов полных;
21. а евших было около пяти тысяч человек, кроме женщин и детей.
Философ в раздумье
Рембрандт Харменс ван Рейн
Praeteritum (лат. «прошлое»), 14 февраля 2018
Ирвину в in posterum (лат. «будущее»)
Здравствуй, дорогой друг! Случилось то, чего ты, вероятно, ожидал менее всего: твоя голова напоминает весеннюю полянку, окаймлённую снегом поседевших волос, а длинная борода похожа на внезапно замёрзший водопад; твоё гибкое и подвижное тело превратилось в моргающий камень, символизирующий памятник живой мысли, а твои пальцы крепко переплетены, будто корни высокого дерева, пытающиеся испить до самого дна наводнение воспоминаний о весёлых днях твоей беспокойной молодости.
Прочитав этот покрывшийся толстым слоем пыли словесный портрет, ты бросишь свой многострадальный взор в бездонный океан смеющихся глаз истины и сам убедишься в точности моего описания. Вероятно, даже улыбнёшься, обнаружив сходство со своим дедушкой.
Что же, мой друг, твоя жизнь окрасилась в тёмные тона отходящей ко сну старости! Она пришла и к тебе в гости, заняв всю комнату величественным молчанием вечности.
Я надеюсь, ты простишь мне мою слабость: я бы хотел считать тебя другом, хотя ты убеждён, что мы сами себе лучшие друзья. Не знаю, право, как ты выносишь бремя своего одиночества так долго, но на сей счёт у меня есть некоторые догадки: переплетение бурлящих, неустанно текущих рек мысли, упорядоченных мудростью, словно винтовая лестница, ведёт тебя к твоей собственной вершине духа, где нет никого, кроме идеала, разливающегося своим небесным благоуханием.