Мне, честно говоря, педикулез в тот момент был особенно нежелателен, поскольку я как раз имел роман с одной из сотрудниц штабного машинописного бюро – Людочкой. В борьбе за эту миниатюрную девушку я, по некоторым сведеньям, конкурировал с самим нашим ротным – капитаном Осмоловым.

По роду службы мне тогда пришлось освоить штабную рекогносцировку, поскольку я через день ходил в наряды по штабу – помощником дежурного. Разнообразные мелкие поручения нет-нет, да приводили меня в машинописное бюро, где работали всего две женщины. Одна из которых – Елена Петровна, была женой начвеща, а вторая, просто вольнонаемная девушка из местных. Они были не очень загружены работой, и Елена Петровна, будучи дамой с фантазиями, почему-то постоянно нас с этой Людочкой сватала. Конечно, в виде шуточек и намеков, но каждый раз эти пассажи были на одну и ту же тему: Чего это я – такой красивый и стройный (в ее понимании) сержантик (тем более москвич), не поухаживал бы за такой очаровательной и образованной девушкой. Я, твердо зная свое предпоследнее место в штабной иерархии, довольно долго воспринимал эти намеки как шутки в чистом виде, делал эдакую лучезарно-глупую улыбку скромного и неискушенного в делах сердечных солдатика, в душе недоумевая, чего эта тетка не может найти других тем для разговоров, пока я занимаюсь перестановкой их мебели, или пришел отнести-принести документики для распечатывания. А Елена Петровна не унималась. Она наливала мне чаю и просто требовала, чтобы я как-нибудь на выходной приехал к Людочке в гости, взяв увольнительную. Это при том, что сама мадмуазель сидела рядом и никуда меня не приглашала, а только неопределенно хихикала. В итоге, как Елена Петровна хотела, так и получилось. Люда вроде как нехотя и под давлением старшей подруги дала мне свой адрес, и я приехал к ней в одно из воскресений, купив цветочков и маленький тортик, на что ушла вся моя денежная заначка, оставленная было на сигареты.

Больше мне и делать ничего не пришлось, все было практически само собой. Помню, как Людка веселилась, обнаружив на мне отсутствие трусов. Хотя чего тут смеяться, трусов в армии не положено, только подштанники, это знает каждый ребенок. У меня, правда, как у старослужащего, вместо солдатских кальсон были мягонькие тренировочные штанишки, которые я самостоятельно стирал, не реже одного раза в неделю. Кстати говоря, никогда я не припахивал молодых к стирке своей одежды. Всегда сам своей стиркой занимался.

С тех пор я к Людочке пару раз в месяц обязательно приезжал, получив увольнительную, и мы чудненько проводили с ней время, не вылезая из недр ее разложенного диванчика. Так что навещать девушку, имея подозрение на педикулез, совсем не хотелось, и я был очень рад, когда это бедствие нас, наконец, миновало.

Как начнешь вспоминать, столько всего поучительного лезет в голову, что даже мысли путаются. Ну, да кому это все надо? Людям только кажется, что их собственная судьба может кого-то заинтересовать. У нас вот в роту с месяц назад прибыли ребята, выведенные из Афганистана. Все из госпиталей, один без двух пальцев на левой руке – они у него болят, как погода меняется, другой контуженный – вообще жуткое дело, как на небе чуть-чуть облачка появляются, у человека голова – просто раскалывается на части, да так, что он на кровати валяется рожей в матрас, башку подушкой накрывает и зубами скрипит. Их бы домой уже отпустить, нет, отправили дослуживать к нам в Забайкальский военный округ. И всем наплевать на них. Так, для вида поспрашивали о том, о сем поверхностно, политинформацию им посвятили – и все. Как там ребята воевали, чего они чувствовали, когда на этих своих фугасах подрывались? Мне, например, очень все это было интересно, но неловко как-то одному выспрашивать, в душу им лезть. А им здесь вообще все дико, они там совсем по-другому служили! Ходили в кроссовках, с офицерами – запросто. А у нас – штаб, люди есть разные. Некоторые на формальности внимания не обращают, а другие: «Товарищ солдат, вы не отдали честь, да не так прошли мимо офицера…» Ребят, это, конечно, сильно бесило первое время. Я в учебке тоже писал заявление с просьбой меня в этот Афганистан направить служить – выполнять Интернациональный долг. Все писали, под диктовку замполита. И не заставляли нас вроде, так просто неудобно было отрываться от коллектива. Слава богу, я оказался Родине нужнее здесь, в Борзе. А то поехал бы как миленький. Вернулся бы? Это вопрос без ответа.