Постепенно молодые бойцы начинают понимать, что жить по уставу – занятие тяжелое и бесперспективное. У них мало-помалу формируются правильные установки – кто чего обязан делать, и как к кому относиться. Шустрые постигают это быстрее других, постепенно доходит и до непонятливых. Сознание вчерашних независимых людей превращается в сознание солдат-первогодок. Они уже понимают, что глупо отправлять свою гражданскую одежду домой, когда она так нужна дедушкам для самоволок. До них, наконец, доходит, что неприлично и безнравственно курить сигареты с фильтром, тратить деньги на пирожки в солдатском магазине, когда дедушкам нужно собираться на дембель, а это такие расходы! Они начинают понимать, что если я дал кому-нибудь пинка или скажем под дых, это не оскорбление и не повод для озлобленности или для драки, упаси бог, а просто дружелюбное отеческое поучение! И нет ничего зазорного в том, чтобы метнуться дедушке за сигареткой, а наоборот хамство – заставлять его в такой ситуации ждать. Для гражданского человека все это, наверное, дикость, но я глубоко уверен, что в нашей армейской идеологии имеется большой логический смысл, и ее можно отнести к некоему ответвлению конфуцианства. Молодые бойцы – они как неразумные дети, а я им – как родной отец. Ни больше, ни меньше. Коль скоро их собственные отцы не смогли ничего лучшего придумать, кроме как детей засылать в ряды Советской армии, пусть на меня не обижаются – исходя из сложившихся обстоятельств, ничего лучшего предложить не могу.

Если бы каждый из молодых цеплялся за остатки прежней жизни, за свои домашние воспоминания, то существование здесь было бы совершенно невыносимым. Они должны осознать, что реальность – здесь, а там, на гражданке, что-то в туманной дали и не совсем взаправдашнее, иначе сердце просто разорвется на части, и адаптации к новым условиям не наступит никогда. Чем кардинальней и быстрее они поменяют свою картину мира, тем им легче будет начать с чистого листа впитывать законы новой жизни, чтобы найти здесь свое место, которое было бы достойным человека.

Конечно, среди старослужащих попадаются негодяи, которые любят просто поглумиться, просто опустить человека, заставить его признать свою ничтожность и презренность, а потом уже пользоваться этим деградировавшим существом в зависимости от своих извращенных потребностей. Я здесь не имею в виду всякого рода сексуальные притязания. Слава богу, я с подобными вещами напрямую не сталкивался, а вот как в рот молодому бойцу пепел стряхивали, а потом ему бычок потушили об запястье – это я видел. Ему горящую сигарету в левую руку вкручивают не торопясь, а он сам ее держит правой, ногами топает от боли, приседает, лицо все перекошенное, но молчит – потому что время уже после отбоя, неприлично чужой сон нарушать. Это ефрейтор Халиков наказывал своего подчиненного за какую-то «большую» провинность по службе. Вмешиваться я тогда не стал – не мой вопрос. Но дружбы я никогда с такими подонками, как этот ефрейтор не водил, и дел с ними никаких не имел. Кстати говоря, зачастую они сами, когда были новобранцами, подвергались особо изощренным издевательствам – вот и отыгрывались потом на молодежи. А еще, бывает, заставят двух бедолаг-первогодок драться между собой. Жуткое зрелище! Бойцы от ужаса входят в раж, колошматят друг друга по мордам, кровища кругом разлетается…

Все всегда и везде, от человека зависит, любой закон, любой порядок можно перевернуть и раком поставить и будет к тому много желающих – нужно просто этому сопротивляться по мере возможности. Честно сказать, у меня, в соответствии с моей внутренней позицией, такой твердости не всегда доставало. Сейчас стыдно мне за некоторые вещи, которые происходили в моем присутствии, но были и приятные моменты, когда удавалось человека поддержать в казалось бы безвыходной ситуации.