Библиотека встретила их влажной тишиной и запахом старой бумаги. Вадим с детства любил такие места: здесь время будто замедлялось, а стены хранили чужие тайны, не спеша делиться ими с каждым, кто переступал порог. Теперь же библиотека казалась не храмом знаний, а убежищем для тех, кто не вписался в новый порядок. В коридорах было прохладно, лампы на потолке мигали, будто сомневаясь, стоит ли тратить последние ватты на освещение. Глаша ехала чуть позади, её сенсоры ловили слабые сигналы: кто-то ещё был здесь, но не спешил показываться. Вадим шагал вдоль стеллажей, мимо полок с книгами, которые давно никто не читал. На корешках – пыль, на страницах – следы времени. Где-то в глубине зала слышался шелест: кто-то перелистывал страницы, не торопясь, словно проверяя, всё ли на месте. Он свернул за угол, где когда-то был читальный зал. Теперь здесь стояли столы, заваленные бумагами, старые компьютеры, на стенах – схемы, вырезки из газет, фотографии людей, которых больше нет. За одним из столов сидела женщина в очках с толстыми линзами, волосы собраны в пучок, на шее – амулет из медной проволоки. Она не подняла головы, когда Вадим вошёл, только кивнула в сторону свободного стула. – Вы по делу Клюева? – спросила она, не отрываясь от книги. – Да, – коротко ответил Вадим. – Мне сказали, он оставил здесь для меня что-то важное. Женщина закрыла книгу, посмотрела на него поверх очков. – Важное – понятие относительное. Для кого-то важна истина, для кого-то – выживание. Для Клюева, кажется, важнее всего было, чтобы кто-то не повторил его ошибок. Она достала из ящика стола небольшой конверт, запечатанный воском. – Он пришёл ночью, был взволнован. Сказал, что если появится человек с кофеваркой и глазами, в которых больше вопросов, чем ответов, – передать ему это. Вадим усмехнулся, кивнул. – Значит, всё-таки не зря я таскаю с собой Глашу. – Я не кофеварка, а искусственный интеллект в корпусе бытового прибора, – буркнула Глаша, но женщина улыбнулась: – В этом мире все мы в чужих корпусах.

Вадим вскрыл конверт. Внутри была флешка и листок бумаги с аккуратным почерком: «Тени длиннее, чем кажется. Ищи там, где свет не доходит до пола». Он задумался, перебирая в памяти все возможные значения. Женщина наблюдала за ним с лёгкой усмешкой. – Здесь есть подвал, – сказала она. – Но туда я не советую спускаться одному. Иногда там слышны голоса, которых не должно быть. – Голоса? – переспросил Вадим. – Может, это просто эхо? – Может, – согласилась она, – а может, и нет. В этом городе всё возможно. Вадим поблагодарил библиотекаршу и направился к двери, ведущей вниз. Лестница была крутая, ступени скользкие. Глаша ехала следом, её свет выхватывал из темноты обрывки надписей на стенах: «Знание – сила», «Код – жизнь», «Не доверяй зеркалам». Внизу пахло сыростью и плесенью, воздух был тяжёлым, будто насыщенным чужими страхами. Вадим включил фонарик, осветил помещение. По углам стояли коробки с книгами, на полу валялись старые газеты и обрывки проводов. В самом дальнем углу он заметил что-то блестящее – маленькое зеркальце, в которое был воткнут кусок бумаги. Он подошёл ближе, вытащил записку. На ней было всего одно слово: «Архив». Глаша тут же зафиксировала координаты, которые были написаны мелким шрифтом на обороте. – Это ведёт к следующей точке, – прошептала она. – Но есть ещё кое-что. Я зафиксировала слабый радиосигнал – кто-то пытается выйти на связь. – Прими, – кивнул Вадим.

В наушнике зашипело, потом послышался искажённый голос: – Лисицын, если ты слышишь меня, не доверяй библиотекарше. Она работает на техно-культ. Используй только свои ключи. – Кто ты? – спросил Вадим, но связь оборвалась. Он поднялся наверх, стараясь не показывать волнения. Женщина встретила его у двери. – Нашли что-нибудь? – спросила она. – Только пыль и старые газеты, – пожал плечами Вадим. – А вы часто спускаетесь в подвал? – Иногда, – ответила она, – но стараюсь не задерживаться. Здесь слишком много воспоминаний. Вадим попрощался, вышел на улицу. Глаша ехала рядом, её индикаторы мигали тревожно. – Ты веришь голосу в эфире? – спросила она. – В этом городе верить можно только тому, что видишь сам, – ответил Вадим. – Но осторожность ещё никому не мешала.