Вам, потомкам Святой Руси, причастникам крови Христовой, помазанным страданиями святых отцов древности, сходят с рук злодейские преступления! Вы остаетесь без наказания за годковщину, сию-то мерзость запустения, воцарившуюся где не должно. За вас был уже наказан Господь и верные чада Христовы… Но, Бога убить невозможно. Слышите?! Жив Бог! Он воскрес из мертвых и зовет за Собою к миру, любви, святости.
/Пауза./
На заре веков, первые иудеи, в виде возложения рук на козлище, возлагали грехи народа, а потом сбрасывали сие козлище в пропасть Цох… И мне надлежало бы сейчас лететь в «Пропасть Цох»… И мне надлежало бы со Христом взойти на крест за Богоубийство, за братоненавидение матросов, за все противные миру преступления моряков. Иначе не спасется никто… Кожу за кожу, а жизнь за жизнь!..
/Пересветов резко встает…/
Галун: Що тоби потрибно, Пэтруха?
Пересветов: Выйти желаю.
/Громкие сигналы звонками авральной группы взрезают воздух. Аврал. Раздается команда в радиотрансляции (голос Державцева): «Аврал! Экипажу занять боевые посты в соответствии с авральным расписанием. Швартовым командам прибыть на правый полубак!»/
Галун: Вси на вэрх, забуть!
/Моряки, хватая спасательные жилеты, бегом покидают кубрик. о. Николай один, в раздумии… Пауза. Вой ветра, скрежет кранцев, удары волн о борт корабля. Доносятся приглушенные крики матросов, команды швартовым группам, шумы работающих шпилей./
о. Николай: Пресвятая Богородице и Приснодево Марие, услыши молитву недостойного раба Твоего и обрати моряков сих на стези покаяния, на пути мира… Изжени вон из заблудших сердец отчаяние и всели светоч радостной надежды, исправи живот их в заповедях Сына Твоего и Бога нашего Иисуса Христа…
/Осторожно входит Кариотский./
Пресвятая Богородице, услыши вопль изверга… Умоли Спасителя рода человеческого простить мне мое согрешение…
Кариотский: Батюшка?..
о. Николай: Кто здесь?! В глазах темно… Господи!
Кариотский: Это я – Алексей Кариотский, вестовой из кают-компании офицеров.
о. Николай: Алексей? Дорогой мой, Леша. Что же ты не на аврале? Не попадет тебе?
Кариотский: Я нигде не нужен… Батюшка, отец Николай, вот спросить хотел…
о. Николай: Да, чадо мое.
Кариотский: А правда Христос воскрес?
о. Николай: Правда. Истинная правда! Родился, жил, совершил подвиг: погиб за нас грешных и воскрес.
Кариотский: Умер и воскрес?
о. Николай: Истинно так: умер на кресте и воскрес из мертвых.
Кариотский: А я вот родился, а умереть не могу…
о. Николай: Что ты, что ты, Лешенька? Господь с тобою! Не говори греха…
/Пауза./
Измучили окаянные?! Господи! Как бы я хотел обнять вас всех и не отдать на съедение дьяволу! Как бы хотел собрать вас, как птица собирает птенцов своих под крылья! Лешенька, терпеть нужно… Претерпевший до конца, спасется. Тяжело? Понимаю, тяжело тебе…
Кариотский: Нет, не то унизительно, что работаю за других; и даже не то, что бьют, и, что зря бьют! Нет, не это еще гадко и невыносимо. Не это… Убивает, здесь в голове: понимание… Невозможно терпеть понимание, сознание: все кто бьет и унижает, все кто издевается над «Лешим» сами по себе во сто крат хуже, гаже, презреннее, а при том считают меня же и ничтожеством, мразью, трусом. А я не трус! Неправда! Не слизняк и не ничтожество. Я умнее их, нравственнее, чище. У меня образование! Я могу чувствовать, у меня душа есть: стихи пишу… Э-э-эти скоты, они всегда думают свое, и… бьют, и унижают, и веруют: Кариотский – ничто! И эта их вера в мое ничтожество, она противна, она оскорбительна, мучительна, она губит, губит, душит, душит меня!
/Пауза./
О! Если б унижал умный человек, не было бы так больно. Бьете? Пусть! Издеваетесь и смеетесь? Пусть! Но, преклоняйтесь пред моим умом, пред моим образованием! Не забывайте, уважайте во мне человека, че-ло-ве-ка ради Бога!..