Кот бился со стихией, как мог. Он плыл к краю миски с куриным супом широким олимпийским кролем, сильными гребками отбрасывая от себя макароны. В кильватере кота взбурлили воронки и перекаты. Кот шел строго на север, направляя себя хвостом. Воткнувшись бушпритом в край миски, кот выскочил из нее стремительным и маслянистым иван-царевичем, после чего кинулся из кухонной залы вон, обильно сея вокруг панику, морковку, болгарский перчик и шарики зеленого горошка – суп задумывался, как весёленький.

Первым делом самоспасенный кот попытался успокоить себя растиранием об итальянский королевский диван – извечное пристанище грязного кота и мою возмущенную боль. Но мы были на стороже и извлекли ароматного кота из царских тканей.

Отмывали страдальца долго. Ключевой водой, шампунем, а также всеми известными нам матерными жалостливыми словами. Кот молчал, принимая противное омовение и безропотно отдавая миру налипшие части курицы.

До вечера кот закусывал исключительно собою. Недавно я отважился-таки понюхать кота на предмет его возвращения к обычной мирской жизни.

Все-таки Жанна – гениальный повар. Аромат невероятного супа не смог испортить даже суточный кот. Закажу ей на завтра борщ с чесноком и пампушками.

надменное и чванливое должностное лицо (словарь)

Кот решил приобрести вес в обществе. Нажрал в себя килограмм тугих жиров. С учетом того, что весил до откровения лишь три. Пузо толстое, обильное, торчит из него по бортам и гнёт кота долу. Спина вогнулась. Кот счастлив. Степенно ходит с лицом номенклатуры, смотрит на всех осуждающе. Еду клянчить перестал, солидно обедает тем, что положено по статусу.

После исторического падения кота в собачью миску с супом, Дым стал другим. Он не разменивается больше на бытовое хамство и еще больше презирает простоватое окружение. Лабрадор, почуяв изменение внутренней драматургии кота, перестал давать ему весёлых поджопников и радостно катать по дворцовым паркетам. Уважительно нюхает издалека и недоуменно смотрит на Жанну. Кот блаженствует. На лабрадора и Жанну не обращает никакого внимания, лишь строго наблюдает за их беготней, направленной на благоденствие и процветание кота. Ему кажется, что его недостаточно почитают. Меня кот по-прежнему дипломатично презирает и опасается.

Кот снова начал курить. Одно время он завязал, но теперь частит сигареты одну за одной. Во время наших с Жанной чудесных пирушек он расталкивает нас локтями, ложится на подушечку, отводит уши назад и смежит свои долбанные персидские очи. Как только кто-нибудь из нас прикуривает сигаретку, кот шумно вдыхает и довольно жамкает толстыми кулачками. У кота благодать. Пиво кот не уважает. Пока, во всяком случае. Но к пагубным страстям своего народа относится снисходительно. Позволяет нам наше простодушное и весёлое свинство. А еще кот с закрытыми глазами слушает наши бесконечные дурацкие истории. Ему нравится наша глупость и непосредственность. Она его успокаивает.

Что делать? Как умилостивить кота, сохранив собственное достоинство? Из практики, это его состояние – очередной блеф. Одна ошибка с нашей стороны – и кот ринется куда-то.

Жизнь лабрадора на небесном с салютами фоне кота проходит жалко. Он всегда ждёт – сосисочку, погулять, поиграть в коронавирус, сгрызть что-нибудь нужное, да порой просто не пойми чего. Чуда, в общем. Ждёт и жрёт. Такова вкратце собачья жизнь.

Кот – другое дело. Он всегда полон орехов. И каждый из них – особенный и самодостаточный. Лабрадор коту мелко завидует. Кот выучился жить широко, ярко, наполнено. Без привлечения кого-либо. Ибо он – индивидуалист со стальной структурой личности. Кот выковал себя сам. Как Павка Корчагин. Впору писать о нем книгу “Как закалялся кот”. Лабрадор тоже так хочет.