Как говорят собачьи психологи, – там, где тонко, там не толсто. В общем, насмотревшись на бурлящего пузырьками игристого полусладкого кота, лабрадор решил тоже жить полнокровно.

Первым делом Даку стал неинтересен сами понимаете кто – его идейный вдохновитель и одновременно ядовитый духовный пастырь. Сиятельный мистер кот. В этом собака проявил лучшие человеческие качества – не замечать кота точно также, как не замечает его кот. Дак даже перестал забивать котом свои любимые трехочковые голы в мусорную корзину. И попутно завязал с восторженными пукательными пранками.

После таких перемен ему вновь понадобилась Жанна – простая, добрая нерусская женщина. Собака пошел на нее ва-банком. С сальными глазами он подкарауливает бедняжку в темных закоулках замка, распускает лапы, плотоядно сопит.

Жанна пугается, крестится и отдает ему запас сосисок. Дак открывает рот, запрокидывая морду к луне, и загружает в себя пулеметную ленту целиком. Со стороны кажется, что авианосец опускает якорь, – так стремительно и мощно сосисочная связка летит в бездну. После этого собака задвигает обратно язык-аппарель, закрывает грузовые ворота, ухмыляется, игриво шлепает Жанну, подмигивает и уходит. Жанна ему больше не нужна. Ему теперь нужна Полина. С ней он проворачивает ту же схему. Зажал, потискал, получил, свалил. Девушки стали его опасаться. Особенно, в темное время. А ночью, смотрю, вообще перестали вольно бродить по замку – двигаются только по необходимости и перебежками.

Дак решил изменить тактику. Жаждущий личностного роста собака самостоятельно выучился сидеть, как сурикат, и жалко улыбаться. Выглядит демонически. И очень прибыльно. Жанна снова стала попадаться в коварно расставленные им ловушки – она не может сдержаться от восторга и угощения. Собака счастлив. На какое-то время.

Меня Дак по-прежнему замечает всегда. Ибо в семье я – главный джек-потрошитель куриц. И доля Дака с каждой курицы стабильна. Никакие колебания куриного рынка на это не могут повлиять. Поэтому собака мне рад. Из доказательной базы – хвост, который при мне вращается на максимальных оборотах двигателя, образуя голографический диск. В общем, мы с курицами нравимся Даку.

Толщина Дака определяется теперь не возможностью его охватить, а невозможностью его охватить. Такой вот толстый каламбур у нас теперь в ходу. Собака доволен. Жизнь заиграла новыми красками. Почти как у стального кота.

Кстати сказать, кот смотрит на это безумие свысока. Как Конфуций. Ему всё по фигу. На его пище собачьи метания никак не сказывается. В этом и есть мудрость.

Кот выучился говорить два слова. 1. Мама. 2. Мне. Первое слово говорит, как будто стонет после ранения. Иногда упрекает им же чёрствых и сытых домашних людей. Второе слово произносит противно и тягуче. При этом смотрит в глаза открытым прожекторным взглядом. Вне зависимости от времени суток. А еще кот выучился эти слова и интонации комбинировать. Пока отработал штук шесть вариантов. И все они почему-то носят обличающий характер.

Жанна часто срабатывает на прокурорские речи кота. Поэтому у него теперь вместо живота цеппелин размеров Первой мировой. Кот выносит его на балкон, где раскладывает на барном столике вместо утреннего кофе. Кот лежит посреди солнца, цветочков, леечек и горшочков с лицом похмельного революционера. Он недоволен существующим строем. Он что-то задумал, но не говорит, что именно.

Дак тем временем окончательно забросил неудобную ходьбу на четырех колёсах. Собака вовсю пользуется ногами, а руками лишь выпрашивает еду и играет с людьми. В итоге по дому бродит красивый пигмей с лицом профессионального попрошайки. Кот смотрит на него презрительно и выкрикивает топовый слоган: “Мама, мне!”.