Но с началом карантина мы стали замечать, что кот не тот, за кого себя выдавал долгие страшные годы. Он вдруг стал вменяем, ласков, спокоен, красив и выносим. Свиньи, голодающие, дьяволы – куда-то ушли. В общем, Жанна и Полина принялись рыдать и обниматься, крича друг другу слова романса “Я ждала и верила”.

В духовный рестайлинг кота не верил лишь я. Но из дипломатических соображений вида не подал. Меня уже и так стали обвинять в лоббировании собачьих интересов на фоне падения акций кота. В общем, лучше было молчать и делать вид, что в кота я верую, как и остальная отравленная им группа.

Несколько дней кот врал как мог, обволакивая наивных курочек сладостным дурманом надежды на домашний рай. Он декламировал с табуретки стихи, жарким шепотом пел им на ушко романс

…ну и далее по тексту. Закреплял успех еще более интимной вещью “Мохнатый кот” – шевелил усами, томно подкатывал глаза, дышал на парализованных глупышек бархатным баритоном. В общем, старался, как мог. Я по-прежнему ему не верил.

И вот, наконец, сегодня кот раскрылся. Жанна вошла в кухню – волшебную пещеру кота Алладыма. Кот грубо потребовал подкрепить его моральный дух кефиром. Жанна несколько растерялась от его босяцкой манеры, хамского тона и пренебрежительного пинка волосатой ногой. Бросив мисочки, прибежала ко мне жаловаться на внезапный ветер перемен. Жанна еще только начала формулировать мысль, как кот печатным шагом промаршировал мимо нас в комнату Полины, снял там штанишки, присел и изготовился. Нагло, не скрываясь, и даже не прикрыв за собой дверь. Он придумал, что его оскорбили невниманием и решил отомстить немедленно.

Златокудрая Жанна метнула в кота гарпун и выволокла мерзавца на палубу. Кот барахтался, бил хвостом и раздувал жабры. За что и получил-таки направляющего пинка в направлении лотка. Пролетая над этим гнездом кукушки, кот скривился, но позиции не сдал. Ушел под диван и сидел там, угрожающе читая мотивирующие боевые молитвы. К вечеру вышел, оторвал руками замороженный фарш и тут же сожрал, чавкая и сопя носом. Сыто отрыгнув, кот с храпом улегся на место собаки…

История возвращается. Мира не будет.

Кот и лабрадор справляют и празднуют коронавирусную изоляцию каждый день. Дым уже не умещается в свои меховые штанишки, а его ранее клокастая курточка лоснится новыми волосами и опасно потрескивает на жирной спине. У кота появились пивное пузо и сиси. Взгляд судачий, – мутный и сонный.

Дак тоже не отстает – принял форму загрунтованной квасной бочки. Черный, бесполезный, перекатывающийся цилиндр, изредка вентилирующий пространство хвостом-бумерангом.

Обильное питание превратило некогда резкую и опасную меховую шайку в группу опухших курортников, которых интересует лишь расписание работы столовой. При этом лабрадор, являясь официальным пищевым шредером нашей семьи, основную тяжесть утилизации остатков пищи нашего домашнего санатория взял на себя.

Вчера в ночь лабрадор вышел на сверхурочную и первый раз в жизни не сдюжил. Стараясь усидеть на круглой попе, он с удивлением смотрел на свою полную миску, слезился и облизывал себе лицо – еда в него больше не умещалась. Такое с Даком приключилось впервые. Обычно он, как муравей, может брать веса, намного превосходящие его самого.

А сегодня утром случилось ужасное, но закономерное. Кот, находясь статусом и фактическим положением выше собаки, отоваривает личный продовольственный аттестат из корытца на подоконнике. Дак раскинул свой пищевой комбинат снизу. Кот, свысока поглядывая на обожравшегося и обессилевшего коллегу, ухмыляясь и издеваясь, стал запихивать в себя чрезвычайные куски. Но в моменте не удержал баланс головы и попы и рухнул в преисполненный чан Дака. Лабрадор разинул рот и обомлел.