И было, конечно, понятно, что она про мужчин.

Татка рассказала, что да, все.

– Виктор.., – Элка запнулась, продолжила, – и Петя – пишут?

– Пишут, – коротко ответила Татка и, не желая настраивать Элку плохо, торопливо добавила, – почти каждый день пишут. Они вместе.

– Хорошо.

– Элла, а ты как тут? – сбилась Татка.

– Я тут с дядей и тётей, – спокойно рассказывала Элка. Их район сильно бомбили. Папа ушёл. Мать ушла. Братьев старших первыми забрали. Дядя – тут. Тётка из детского доктора стала врачом на все руки, работает в стационаре.

– А вы? – спросила Элла, не глядя на Татку.

– У Татьяны, – выдохнула Тата и так же ровно рассказала про папу, мальчиков и беременную Шурочку.

– И все – иждивенцы, – не то спросила, не то подтвердила Элла.

А Татка быстро, пока не передумала, сбивчиво, торопясь, стала спрашивать про машину.

– А зачем тебе машина? – строго переспросила Элла.

И Татка, сомневаясь и даже пугаясь собственной решимости, рассказала про дачу, ледник и подпол.

– Там может уже и нет ничего, – глядя в сторону, рассуждала Элла.

И Татка призналась, как перед отъездом они устроили там разгром, чтобы казалось, что здесь уже кто-то побывал. И тут же пожалела обо всём, что успела рассказать Элке, потому что та, глядя вверх, на окна дома, сказала:

– Машина есть. И грузовик, и легковая. Но ты же знаешь, – глянула с сожалением на Татку. – В личных целях использовать их нельзя. И всюду – патрули. И за город точно не выехать. И вообще.

Татка кивнула, стараясь изобразить равнодушный вид, а Элла, прикусив свою прекрасную губу белыми зубами, вдруг сказала:

– Я подумаю. Я подумаю, что можно… Ты адрес ваш скажи, я к вам приду. Даже если не придумаю – зайду.

И Татка, радуясь, что закончился наконец этот тягостный для неё разговор, уже развернулась и сделала пару шагов к своему дома, но Элла схватила её за рукав и, приблизив губы к самой Таткиной щеке, зашептала:

– Таточка, ты никому, слышишь, никому про продукты не рассказывай! Будет хуже. Будет намного, намного хуже, чем теперь, я знаю.

И ушла.

Элла пришла через два дня, когда Тата решила, что та и забыла уже и про их разговор, и про Татку вообще. Дома никому ничего про случайную встречу не рассказывала, поэтому все были, мало сказать, изумлены явлению Эллы, которая, как фокусник из рукава, достала карту и принялась излагать свой план. Такой ужасный и сомнительный план, что соглашаться с ним нельзя было! Никак нельзя! Но они согласились.

Элка машину, если уж совсем честно, украла. Конечно, взяла без спроса и собиралась вернуть, но Татьяна смотрела с таким ужасом на Эллу, которая, оказывается, умеет эту машину водить!

Они тряслись от страха, не переставая, не разговаривали всю дорогу до той самой точки на карте, где Элка их высадила. Ещё раз – уже в сотый, договаривались обо всех экстренных случаях, но разве всё предусмотришь.

– Мы сошли с ума, – сказала Татьяна, и Татка была с ней совершенно согласна.

Но там мука – раз, сгущёнка – два, и даже водка! За один малюсенький шкалик водки на рынке можно обменять столько продуктов! А всё, что ещё оставалось от родителей у Татьяны мало-мальски ценного, стремительно таяло.

Татке казалось, что идёт она быстро, но выходило, что медленно. За городом было, как ни странно, теплее, или от ходьбы у них хоть немного согревалась кровь. Если бы не ветер, который поднимал с земли мусор, сухие листья и мелкие камни и бросал им в лицо, было бы совсем хорошо.

Они чуть не прошли поворот, но вовремя остановились, и Татка старательно избегала думать – а что если? Что если Эллу остановит патруль? Теперь всех ловят: дезертиров, шпионов и просто тех, кто подрывает дух граждан. А что если Элка не сможет так же лихо «одолжить машину», как проделала это теперь? А что если на даче люди – и люди с недобрыми намерениями? Или там уже всё нашли и вынесли, и они зря тратят силы?