Перед тем как забраться в трубу вентиляции, меня, словно убийцу, который возвращается на место своего преступления, потянуло туда, где я оставил несчастных детей с одним яблоком. Я знал, что времени мало, но ничего не мог с собой поделать. Возможно, мне было нужно напомнить себе, что за моей спиной слишком много ужасных поступков и в этот раз нельзя ошибиться! Я обязан помочь Филипу! Я должен найти способ помочь моему другу во что бы то ни стало! Все, что я обнаружил на месте моего морального преступления – это одну окровавленную куртку хорошего качества и нетронутый фрукт. Я видел многое, но чтобы еда оставалась – впервые. Положив яблоко в рюкзак, я подобрал куртку с земли и начал ее рассматривать. Она была темно-синего цвета. Без дырок и в хорошем состоянии. Примерив ее, я сразу почувствовал тепло бывшего владельца. После неудачной попытки оттереть кровь ладонью, я, с очередным грузом на душе, направился в путь, вытянув рукава свитера наружу, чтобы было легче лезть по трубам вентиляции.

Постучав пароль, который состоял из двух повторений по три очень тихих стука с небольшой паузой, я услышал Жака. Он всегда был рад меня видеть:

– Ты пришел! Наконец-то ты пришел! Скорей заходи!

Заглянув в щель решеток вентиляции, чтобы убедиться, что он один, я увидел, как Жак смотрит прямо на меня и прыгает с ноги на ногу. Выбив решетку внутрь комнаты, опираясь локтями о трубу вентиляции, я аккуратно начал спускаться ногами вперед. Мне уже хотелось спрыгнуть, но Жаку так не терпелось увидеть меня, из-за чего он обхватил мою талию и резким рывком втащил меня внутрь своего жилища. Это меня напугало. Я начал пинаться ногами и требовать, чтобы меня опустили на землю. Поставив меня на пол, Жак виновато забился в угол, опустив глаза вниз. Черный громила, два с чем-то метра ростом, начал слезливо просить прощения:

– Я тебя обидел? Я сделал больно другу?

– Не бери в голову. Достань мой рюкзак, пожалуйста.

Он не слушал. Жак начал колошматить себя по голове своими огромными кулаками, которые были похожи на кувалды. Я попытался успокоить его, но на расстоянии нескольких метров, чтобы Жак случайно не пришиб меня.

– Нет-нет, приятель. Все хорошо, я просто решил, что это не ты, а индейцы.

Жак называет индейцами фанатиков. Возможно, из-за того, что они всегда измазаны кровью и любят вешать на себя кости убитых ими людей.

– Индейцы? Но их же здесь нет! Ты сказал, что можно тебя звать после стука, только когда тут никого, и я позвал.

– Да, я понимаю. Просто… Просто достань, пожалуйста, рюкзак.

Вытерев слезы и достав мой рюкзак, еще какое-то время Жак стоял в углу своей комнаты, словно провинившейся мальчишка. Его жилище было такое же, как и у тысячи пассажиров. Места мало, удобств никаких. Жак обожал мару. Он называл пилюли «счастливыми конфетками». Иногда, если принимать мару слишком часто, люди начинают тянуться к предметам, которые видели в чужих мечтах. Жак был одним из них. Он мастерил вазы, свечи, статуэтки и тому подобное. На стене у него был нарисован огромный телевизор, рядом с которым располагались якобы картины. Сам он стоял в тапочках из бумаги и халате, который был сделан из склеенной воздушно-пузырчатой упаковки поверх его серого спортивного костюма. Из-под которого выпирало огромное пузо. Пожалуй, единственный плюс работы на фанатиков, так это то, что они кормили досыта.