– Всего шесть месяцев прожил, застудили в такой холод на сквозняках, – сквозь слезы проговорила Мария.

Мужчины держались молча, но слезы тихо стекали по щекам. Глядя на всех, заплакал Ваня.

Алексей затопил очаг тонкими сучьями, собранными вокруг землянки.

– Степа, поедим и пойдем, дров еще надо пособирать, – обратился отец к сыну, стараясь отвлечь от грустных прощальных мыслей о братике.

Мария разобрала вещи, сложила все продукты на импровизированный стол. От очага быстро пошло тепло. Из дверки немного пробивался свет.

– Я свечки засунула в какую-то котомку, – вспомнила Екатерина.

– Да, они мне попадались, сейчас найду, – отозвалась Мария.

Мария достала свечку, отец зажег и поставил на полку.

– Хоть продукты маленько видно. Осталось две репы, черного хлеба три кусочка, два соленых огурца из дома, два куска селедки, – рассказала Мария.

От усталости всем хотелось полежать. Феня прилегла рядом с умершим братиком и не могла успокоиться. Сели на нары, Мария подала всем еду. Решили пожеваться, а репу оставить на паренки. Ване пришлось поесть черного хлеба, домашнего уже не осталось.

Алексей с сыном принесли еще палок и несколько тонких полешек. Отец добавил их в печку. Девчонки прилегли на нары. Ноги отекли за неделю дороги. От стен по-прежнему тянуло холодом, но от печки шло спасительное тепло.

Алексей со Степаном пошли вглубь поселка, в сторону домов, решили, что там центр и можно что-то узнать. Встретившийся мужчина показал речку с прорубью, где можно взять воду. Показал здание комендатуры, куда надо прийти к шести часам. Так же объяснил, где похоронить ребенка. «У нас здесь каждый день похороны. Никого не учитывают, тем более, вновь прибывший ребенок».

Резануло в груди Алексея: «Совсем с нами не по-человечески. Ну, что я наделал, надо было в колхоз идти, сохранил бы детей».

Набрали воды в бутылки и солдатский котелок, предусмотрительно прихваченный с собой из дома с солеными огурцами. До явки в комендатуру осталось два часа. Надо было успеть похоронить сына.

Пришли к своему новому жилищу быстро.

– Мы воды принесли, не пить некипяченую. Можно сказать, из лужи, – с горечью в голосе сказал глава семьи. – Пойдемте, похороним братика, нам показали место.

– Степан, оставайся дома с Ваней, нельзя оставлять без присмотра, очаг топится, надо смотреть, и снимешь котелок, когда закипит, – сказал Алексей сыну.

– Да, мы уже его в чистое запеленали, мыть нечем все равно, прости нас, малыш, – со слезами проговорила мать.

Отец взял сверток бережно, как держал дома младшенького сыночка. Сосед, с которым разговаривал ранее, дал лопату. Оказалось, из этой землянки всех похоронили, вчера – последнюю пожилую женщину.

Пошли в сторону кладбища. Быстро похоронили малыша. На дно ямки постелили пихтовые лапки и сверху накрыли веточками. Аккуратно засыпали землей. Поставили палку с перекладинкой, привязанной обрывком ткани от платка.

– Даже гробика нет, прости нас, маленький. Может, правда, не надо было спорить с большевиками, – плача, причитала Екатерина.

– Хоть бы с остальными ничего страшного не случилось, это я во всем виноват, все надеялись с братом, что нас не отнесут к кулакам. А у них план по деревням! Хоть бы Иван, глядя на нас, правильно поступил, – ругал себя Алексей.

Поселок находился в лесу, впереди виднелось несколько бараков. Земля уже подстыла. Предупредили, что кругом болото.

– Ну и место – тайга, как и говорил конвоир дорогой, – с ужасом от неизвестности проговорила Екатерина.

– Скоро в комендатуре обрисуют будущее… – подхватил разговор Алексей.

Вернулись к своему новому жилищу, из трубы шел тонкой струйкой дымок.